На высокой скале над рекой факелом полыхал огромный костёр, сложенный из старых пней и упавших после низового пожара стволов деревьев. Глубоко внизу по дну каньона извивалось и шипело упругое, серо-свинцовое тело реки.

Мы расположились на лапнике вокруг костра, подложив под себя пустые рюкзаки. От костра пекло нещадно. Спина уже дымилась, а живот инеем покрывался.

— Чёрт подери! Наверное, градусов пять! — подумал я и повернулся на другой бок лицом к огню. Мокрые штормовки на нас быстро сохли, а от ребят шёл такой пар, что со стороны можно было подумать, что мы просто горим.

Спина стала быстро остывать, а лицо и грудь — сильно печь.
Холод с одной стороны, жара с другой, и тихое бешенство изнутри не давали мне уснуть.

— Ну, Мишка, гад! Если жив, я ему точно по роже надаю! Вечно с ним, что-то случается. Неужели всё-таки навернулся? Этот последний его крик, который мы слышали, мне что-то очень не понравился. Господи! Сделай так, чтобы он цел остался. Он ведь живучий, скотина. Когда я на него вчера случайно камень спустил по осыпи, вон как он прыгнул, не хуже Яшина в воротах. Неужели столько проехав, проплыв и проползя почти через весь Союз, придётся, бросив всё снаряжение, уходить обратно через перевал, как это пришлось сделать предыдущей группе, которая потеряла двоих в тайге! Только бы он был жив – зараза!

А как всё хорошо начиналось и складывалось….

…Происходящее на экране завораживало и вызывало состояние, подобное шоку. Все мои мышцы напряглись, дыхание участилось, пальцы вцепились в подлокотники кресла. Я ничего подобного до этого никогда не видел, даже в передаче «Клуб путешественников». На экране тем временем происходило следующее:

На блестящей, тёмно-синей глади Сибирской реки метался крохотный плотик с людьми. Гладь реки змеилась, пульсировала и неистово дергалась. Казалось, она хочет сбросить этих нахалов, ползающих по её спине, раздавить их своими складками.
Плотик же, с его двумя взмывающими вверх и резко падающими гребнями, был похож на крохотного паучка-водомера, который быстрыми, незаметными движениями своих лапок уходит от всех препятствий.

Плотик несло на огромный блестящий на солнце вал, который перегораживал практически всю реку. Обойти его, спастись, казалось, уже нет никакой возможности. Тем временем плот приблизился к снимавшей его камере, и происходящее на нем стало видно более отчётливо.

Люди на плоту были в касках и на них были надеты какие-то фантастические ярко оранжевые костюмы, напоминающие костюмы то ли бейсболистов, то ли космонавтов.

Вал неумолимо надвигался и должен был вот-вот поглотить безумцев. То, что затем происходило на плоту, больше походило на какой - то языческий ритуал «поклонения богу Реки», чем на осознанный манёвр.

За долю секунды они выдернули греби из воды и, уперев их рукоятками в настил плота, выставили их вперёд и назад, как копья.
Затем ребята синхронно, как по команде, встали на колени, ухватились руками за настил, и склонили головы.

Вал накрыл весь плот. Над водой остался только вымпел, бьющийся на ветру на верхушке флагштока, закрепленного на корме плота. Несколько секунд над поверхностью вала был виден только флагшток с трепещущим вымпелом, который напоминал перископ подводной лодки. Но затем флагшток стал на глазах расти и через мгновение плот буквально выпрыгнул из вала. Экипаж всё ещё стоял на коленях, преклонив головы, и с них струями стекала пенистая вода, но через мгновение они вскочили на ноги, установили на место греби и начали неистово отгребать в сторону от выросшей на их пути скале.

Экран погас. Включили свет. И только тут я почувствовал, как у меня болят все мышцы тела, как будто это я выгребал в пороге и боролся за жизнь.

На демонстрацию фильма в общаге я, по своему обыкновению, опоздал. Мне потребовалось целых пять минут, чтобы привыкнуть к яркому свету и сообразить, что этот маленький, лысенький, на вид щуплый мужичок, возле экрана — Сергей Григорьевич Тихомиров — и есть один из этих отчаянных парней из фильма. Более того!

Выяснилось, что он руководитель этой группы и рюкзаки, которые таскает этот «щупленький» и его команда, весят более пятидесяти килограмм, что ходят в такие походы они по два раза в год, и вообще он является нашим преподавателем с кафедры черчения.
Шлёпая домой по лужам вечернего Ленинграда со своим соседом, однокашником и другом Димкой, мы бурно обсуждали увиденное и услышанное в этот вечер. Димка предложил мне не так сильно размахивать руками, чтобы не зашибить ненароком кого-то из прохожих. Ну есть у меня такая привычка — размахивать руками при разговоре. Друзья шутят, что если мне связать руки, то я никому ничего объяснить не смогу.

Димка был моим закадычным дружком со школьных лет. Это был худой и изящный, как фарфоровая статуэтка, блондин среднего роста с голубыми глазами, тонкими чертами лица, тонкими стройными ногами. Многие девчонки говорили, что он очень похож на артиста Олега Даля, и были от него без ума. Димка был тихоня и молчун. Умение многозначно молчать в компании создало ему имидж очень умного человека. Мне такой дар, к сожалению, Богом не даден. Димка жил со мной на одной лестничной площадке, практически через стенку. Квартира, в которой он жил до 1927-ого была второй половиной квартиры моего деда — профессора, но потом деда «уплотнили».

Во дворе у меня была своя компания ребят, но о существовании Димки, хотя он и жил за стеной, я узнал только в восьмом классе. Родители его просто не выпускали гулять во двор с этими «хулиганистыми» сверстниками. К моей матушке пришла Димина мама — Ксения Дмитриевна. Узнав, что я занимаюсь туризмом, она попросила меня взять шефство над Димой и записать его в туристическую секцию, поскольку он связался с какой-то «плохой компанией». Я привёл Димку в свою туристскую секцию, и он стал ходить с нами в походы.

Дима очень скептически отнесся к моей идее подобного похода в Сибирь. Он немного остудил мою фантазию напомнив, что кроме опыта горно-пешеходных походов по Кавказу и Карпатам и одного водного байдарочного похода по речке у нас за душой ничего нет. Нет плав средства, нет снаряжения, а самое главное — нет команды. А чтобы замахнуться на Сибирь! От одного этого слова по спине пробегали мурашки и каждый представлял себя потерянным в бескрайнем море тайги.

Несмотря на резонные увещевания Димки по поводу нереальности для нас подобного путешествия, я еще долго находился под впечатлением от этого фильма. Я уже почти перестал мечтать о подобном походе, когда однажды…

Однажды, на большой перемене я, как всегда от нечего делать, заскочил в читальный зал институтской библиотеки. Я взял целую пачку журналов «Турист», уселся у окна поудобнее и стал листать один из журналов. Тут я почувствовал на себе пристальный взгляд парня, сидевшего на другом краю стола и тоже читавшего журнал «Турист». Парень был лет на семь старше меня, среднего роста, крепкого телосложения. Но лицо! Правая сторона, поврежденная взрывом, придавала его лицу бандитско-пиратское выражение. Я невольно подумал про себя, что такие лица, испещрённые шрамами, можно увидеть только в фильмах про пиратов в сценах абордажа мирных торговых судов.

— Ты что, туризмом увлекаешься? — я вздрогнул, услышав низкий голос «пирата».

— Да немного ходил раньше в горы и на байдарке, — поборов смущение, ответил я.

— Не хочешь ли сходить в поход на Байкал и сплавиться на плоту по Лене? Я набираю сейчас команду. Один в команду у меня уже есть. Кстати, — представился он, — меня зовут Володя. Учусь на технологическом на третьем курсе. Второй мой напарник — Мишка, он с механического. Ну, так как, пойдешь?

— А чего ж не пойти, пойду! У меня и друг есть, тоже турист. Скорее всего тоже пойдет. А сколько человек нужно в команду?

— На плот нужно пять человек. И ребят желательно покрепче, так как плот будем строить на автомобильных камерах и всё снаряжение придётся тащить через перевал на себе.

У меня заскребло на душе, когда я представил Димку, который сам весил сорок семь кило, под рюкзаком в сорок пять кило.
Зазвенел звонок.

— Ничего, Володя, время до лета еще есть, кого-нибудь найдём.
Мы договорились встретиться на следующий день на большой перемене возле библиотеки.

Я вылетел из библиотеки сам не свой. Меня просто трясло от восторга от одной мысли о возможности такого путешествия. Я уже видел себя среди огромных валов, наваливающимся на огромную гребь плота, когда со всего маха налетел на Димку, при этом чуть не сбив его с ног.

— Димка! Предлагают пойти в поход по Байкалу, потом через перевал в верховья Лены, а затем сплав по Лене на плоту! Представляешь! Ну что, пойдешь?

— Пойдём, пойдём! — заворчал Димка, — налетел, как ломовая лошадь, чуть не зашиб.

— Отлично! Теперь осталось найти пятого!

Лекция по математике тянулась в этот раз бесконечно долго. Кто же мог бы быть пятым? Я судорожно перебирал в голове своих друзей и приятелей, способных на подобную аферу.

Во-первых, он должен быть здоровым и крепким, во-вторых — коммуникабельным, чтобы с ним было не скучно, потому что, если я им приведу только тощенького молчуна Димку, они могут послать нас обоих куда подальше.

В мыслях уже вырисовывался образ пятого — высокого, здорового, весёлого. Что-то было очень знакомое в этом образе, но лица я никак не мог вспомнить.

В этот момент, когда я снова стал перебирать в уме требования к пятому кандидату в экипаж, какой он должен быть сильным, … при этом моя рука автоматически стала ощупывать бицепс соседа справа. «ОГО! Серёга!»

Справа от меня возвышалась фигура старосты нашей группы Сергея Юферова, который, подперев голову рукой, мечтательно смотрел, куда-то поверх доски с формулами.

Туман рассеялся, и я чётко увидел его лицо. Конечно, это Серёга! Как я сразу же не догадался! Пятым мог быть только он! Верзила, красавчик, почти двухметрового роста, с недюжими организаторскими способностями и отличным чувством юмора.

— Серёга! — зашипел я ему в ухо, — пошли с нами в поход на Байкал, а потом на плоту по Лене сплавимся!

— Не-а! — мечтательно, на распев пробасил Серёга, не меняя точки взгляда, — я на юг собрался. Там тепло, там яблоки.

— Да ты что, Сергуня! — ещё громче зашипел я, — ты только представь! Сибирь! Байкал! Тайга! Лена! — Красотища! Ну, когда ты ещё туда сможешь попасть? На Юг можешь на пенсии хоть каждый год с детьми и курями ездить. А на Байкал, сплавиться по Лене, разве когда-нибудь у тебя появится возможность выбраться?

Преподавательница сделала мне уже третье замечание, занятие подходило к концу, а я всё что-то убеждённо бормотал Серёге в самое ухо и размахивал руками.

— Ну ты Серёга представь! Кругом Тайга, а мы идём на плоту по перекатам и порогам и…

— Ну угомонись ты! Остынь! — перекрыл мой «фонтан» Серёга, — уже двадцать минут назад уговорил, а всё говоришь и говоришь. Что с собой брать-то надо?

Я шумно выдохнул воздух и бессильно откинулся на спинку сидения.

Есть контакт! Нас пятеро!

Раздался звонок на перемену.

На следующий день, как было уговорено с Володей, мы должны были встретиться на большой перемене, чтобы представить друг другу остальных членов экипажа.

Дверь читального зала оказалась запертой.

— Леонид! — услышал я оклик и обернулся.

В коридоре у противоположной стены стоял Володя с ещё каким-то парнем.

— Познакомься, это Миша — второй член нашего экипажа.

Мишка был коренастым, круглолицым парнем среднего роста с вихрастой, русой шевелюрой. Глаза его озорно горели: то ли от предвкушения поездки, то ли от природного шкодства. Мы поздоровались.

— А это Дима, — представил я семенившего за мной Димку.
Все поздоровались за руку, но по потухшим взглядам Володи и Мишки можно было понять, что они далеко не в восторге от изящной Диминой фигуры.

— А вот и пятый претендент в экипаж, — выпалил я.

Лица Мишки и Володи сразу же просветлели, когда они увидели выплывающую из темноты коридора огромную фигуру Сергея.

Мы нашли пустую аудиторию и заслушали доклад Володи, которого тут же единогласно избрали руководителем группы. Володя более подробно рассказал о маршруте, предполагаемых сроках выхода на маршрут и о том, какое снаряжение нам предстоит подготовить.
Как я понял из сказанного, задачей минимум было вернуться всем живыми и здоровыми. Задачей максимум — пройти весь маршрут, побывав в красивейших местах и сплавившись на плоту по Лене.
Из технических задач по подготовке похода предстояло решить:

— Какова будет конструкция рамы плота;

— Поскольку предполагалось, что плот будет на автомобильных камерах, необходимо было где-то достать эти камеры;

— Необходимо достать, где-то верёвки, карабины, лопасти для гребей;

— Каждый должен подготовить своё личное снаряжение: каску, спасательный жилет, резиновые гермоупаковки-вкладыши в рюкзаки, резиновые чулки или сапоги;

— Нужно будет построить здесь, где-то в пригороде Ленинграда на озере пробный плот, — подытожил Володя, — не очень приятно будет, если мы столько проедем и пройдём, а наш плот развалится в первом же пороге.

Все Володю поддержали, согласившись, что это было бы очень обидно. Я как-то сразу же ярко представил себе, как плот в пороге расползается, и мы по одиночке плывем на спас жилетах через тайгу по порогам «Великой Русской Реки». Взгрустнулось. Тем более, что ни один из нас не имел опыта подобных водных походов и не строил плот.

Тут я заметил, что будет еще одна проблема для выхода на маршрут — это уломать наших родителей. У Володи такой проблемы уже давно не было. Родом он из Архангельских поморов, и уже в шестнадцать лет сбежав из дома в Якутию жил там самостоятельно: охотился и ходил в море с местными якутами. Мишка тоже уже давно улетел из родительского гнезда из своего Белорусского поселка. Они с Володей уже работали, сами содержали себя и были вполне самостоятельными людьми. А вот мы с Димкой и Серёгой пока «сидели на шее» своих родителей и их слово было решающим.

Мои «предки» встретили новость о планируемом походе настороженно, но не в штыки, чего я больше всего боялся. И хотя я же четыре года ходил в походы, но каждый раз родители очень волновались за меня, особенно отец. Но к счастью, в данном случае, родители не очень представляли всю серьезность задуманной нами аферы.

У нас на квартире мои и Димкины родители собрали совет. После моего доклада о предстоящем маршруте, составе группы и возможных затратах состоялись прения. После не продолжительных прений совещание постановило: детей в поход отпустить, необходимые средства выделить, со снаряжением помочь.

Главное было сделано — «таможня дала добро!»

Вот за что я обожаю своих родителей — они не только не отговаривали меня от всех моих бредовых затей, но даже всегда помогали в их осуществлении.

Теперь дело было за снаряжением. Вся наша «великолепная пятёрка», подключив к этому своих друзей, знакомых и конечно родителей, занялись подготовкой снаряжения.

Подготовка к походу! Зачастую она не менее увлекательна и приятна, чем сам поход.

Само предвкушение похода — подобно ожиданию праздника. Маршрут и сроки намечены — всё, у тебя есть цель! И на неё нужно выйти в полной боевой выкладке. Всё остальное в жизни отодвигается на второй план. Начался обратный отсчёт. Теперь все твои мысли и действия концентрируются только на одном — постараться всё предусмотреть, просчитать все возможные ситуации, в которые можно попасть, всё подготовить, чтобы, какая-нибудь дурная мелочь не сорвала всё путешествие. В тайге магазинов нет!

Но и в наших городских магазинах туристского снаряжения для серьёзного похода было практически не купить. Всё, что мы могли купить в магазинах — это были котелки, клеёнка для гермомешков и гвозди. И это всё! Всё остальное нужно было изготавливать самому, или где-то доставать. Достать, это значит либо самостоятельно вынести нужный материал с производства, либо купить у людей, которые это уже вынесли. На производствах склады просто ломились от неликвидов. Но в свободную продажу ничего не поступало. А что вы хотите? Плановое хозяйство, все работают на оборонку, а нужды населения — это уже по остаточному принципу.

Самое трудное — это было собрать общественное снаряжение.
Для зачаливания плота нужна была прочная капроновая верёвка. В магазинах кроме тонкого капронового шнура и бельевой хлопчатобумажной верёвки разжиться было нечем. Пришлось к этой сложной позиции подключить «тяжёлую артиллерию» — моего отца.

Отец работал заведующим кафедры иностранных языков в нашем институте, и мне очень не хотелось его просить, но другого варианта у нас не было. Я обратился к отцу за помощью по этому вопросу. Андрей Васильевич, конечно, не был директором оборонного завода, но у него учились аспиранты и студенты вечерники почти со всех заводов города. Студенты его очень уважали и любили, поскольку он на своей шкуре знал, что такое учиться и работать одновременно и был к ним не очень строг.

Поэтому, когда Андрей Васильевич довёл до своих студентов, что «институтом организовывается экспедиция в верховья Лены и для скальных работ нужна капроновая верёвка», все это восприняли как руководство к действиям. Верёвок натащили столько, что ей можно было бы связать всех учителей и студентов нашего института. Но по качеству подошло только несколько кусков. Остальные мотки — это была либо бельевая верёвка, либо пеньковые канаты, срезанные то ли в порту у пришвартованных пароходов, то ли в деревне у привязанных быков. Люди тащили, старались, поэтому отец никак не мог отказаться от принесённого. И хотя он сообщил всем, что проблема уже успешно решена, верёвки тащили ещё целый месяц. Вопрос с верёвкой был решён.

Следующим серьёзным вопросом было добыть автомобильные камеры от ЗИЛ 130. Здесь подключился Серёга Юферов. У него в ремонтных мастерских аэропорта работал друг. Они испытывали и отбраковывали камеры колёс шасси ТУ-104. Отбракованные камеры отправляли на нужды сельского хозяйства — для колёс сенокосилок. Эти камеры были как раз нужного нам размера. Но по окончанию похода мы должны были вернуть их для отчетности назад, в любом состоянии. Камеры мы достали!

Нужно было теперь раздобыть дюралевые лопасти для гребей.
Наша институтская группа, в которой учились мы с Димкой и Серёгой, была экспериментальной и специально сформирована для обучения нас судовому кондиционированию и последующего нашего распределения в проектные судостроительные организации. В июне у нас была первая практика на Ждановском судостроительном заводе — ознакомительная.

Конечно, никому на заводе мы были не нужны, только под ногами путались и мешали выполнять план. А план — это святое — это премия!

Наша практика заключалась в том, что утром нас собирал представитель завода, ответственный за нашу практику, выдавал нам пачки чертежей-проектов систем вентиляции строящихся судов. Мы должны были сидеть в учебном классе завода и изучать эти чертежи. Также мы могли, надев каски, которые нам выдали, пойти на строящееся судно и полазать по системам вентиляции и вентиляционным камерам. Мы даже не сразу же поняли, почему рабочие на судах так напрягались при нашем появлении и начинали работать. И никто из них ни разу не задал нам вопрос, что мы тут ползаем, и не дал нам доской ниже спины. Ларчик просто открывался — мы были в БЕЛЫХ касках, которые выдаются только руководящему составу и инженерам. Все остальные работали в оранжевых.

При виде касок у нас загорелись глазки, ведь в магазине их не купишь, но белые каски нужно было сдать. Пришлось подобрать каски в хламе, которого были просто горы на заводе. Каски мы припрятали до лучших времен.

Для похода ещё нужны были карабины. Об альпинистских карабинах мы даже не могли и мечтать. Грузовые карабины можно было попробовать достать на заводе. Грузовой карабин — это такая стальная скоба с винтовой перемычкой, который необходим для соединения верёвок при устройстве навесных переправ.

Поскольку мы свободно могли перемещаться по заводу, мы обшарили все его закоулки. В дальнем конце заводского пирса мы нашли пришвартованный старый пароход ледокольного типа. Это был легендарный ледокол «Отто Шмидт», который участвовал во многих, известных арктических экспедициях. Некогда всемирно известный пароход теперь являл собой жалкий вид.

Всё деревянное покрытие палубы из бальзы уже сгнило и через неё росли деревья. Надстройки были покрыты толстым слоем ржавчины. Иллюминаторы смотрели на нас пустыми глазницами. В огромном трюме парохода-ветерана теперь был сделан склад. Он был пришвартован к пирсу кормой, в которой был вырезан огромный проём, через который в пароход могли заезжать даже грузовики. На складе хранились «дельные вещи» — так на флоте называют детали такелажа и крепежа. Он практически не охранялся. Мы нашли стеллажи с такелажными карабинами. Но самый маленький из них весил килограмм десять. С большим трудом нашли мелкие карабины — грамм по сто пятьдесят.

Мысленно извинившись, взяли два.

Самое трудное это было найти и вынести лопасти для гребей.
Дюраль использовался в основном на военных судах, поэтому пришлось набраться храбрости и нахальства и идти на военный заказ. Это был красавец-эсминец. Шла его «достройка у стенки». Спущенный на воду пустой корпус эсминца, пришвартованный к пирсу завода, начиняли оборудованием и вооружением. Мы с Димкой, как ни в чем не бывало, в белых касках, с папками чертежей под мышками и с озабоченным выражением на рожах поднялись по трапу на эсминец. Первое, что резануло глаз на верхней палубе, так это рабочие, которые сидели и курили на торпеде, при этом ещё и тушили об неё окурки. Впечатлило. Это потом уже мы выяснили, что это не боевая болванка, которая служит для проверки торпедных аппаратов.

Мы с Димкой стали «изучать чертежи и смотреть системы вентиляции». Довольно быстро мы нашли то, что нас интересовало — пачка дюралевых листов для обшивки надстроек. Мы выбрали самый маленький лист 0,7х1,2 метра и, деловито взяв его мышку, вынесли с парохода. Это уже потом, после того как мы разрубили в цеху на гильотине лист на куски нужного размера, мы обнаружили надпись: рубка — левый фальшборт. Не очень красиво получилось. Листы, оказывается, были уже раскроены, но деваться было не куда.
Теперь нужно было придумать, как это всё вынести с территории завода. И хотя охрана была очень строгой, как нам сказал наш куратор, в день с завода в карманах выносят до двух тонн металла.

Практика заканчивалась, и у нас не было времени изобретать какие-либо схемы. Окна нашей аудитории выходили на стройку нового корпуса. Территория стройки не входила в охраняемую зону завода. Мы просто завернули каски и листы дюраля в какие-то грязные тряпки и сбросили их из окна на территорию стройки. Потом зашли после работы и всё забрали. Если бы мы попались, то можно было бы легко вылететь из института, но других вариантов добыть снаряжение, к сожалению, у нас не было.

Нужно было ещё пошить личное снаряжение. У нас с Димкой были замечательные штормовки и брюки из плотного брезента. Их нам пошили наши мамы ещё для походов в школьные годы. Мишка где-то на турбазе добыл фирменную штормовку. Володька достал куртку сварщика из брезентухи толщиной чуть не в толщину лобовой брони Т-34. При намокании она набухала, вставала колом и напоминала жёсткий глубоководный скафандр. Ботинки Володька достал всем на зависть. При тренировочных выездах он мог демонстративно мощным ударом ботинка послать кирпич или камень в полёт метров на десять. У неосведомлённых девушек это вызывало лёгкий шок. «Ларчик просто открывался» — у Володьки просто были ботинки для сварщиков со стальными чашками в носках.

Проще всех подошёл к снаряжению Серёга — он взял в поход тонкую рабочую куртку и старые выходные брюки-клёши в тонкую полоску. Весь его сногсшибательный образ довершала самодельная чёрная широкополая шляпа с бахромой по краю. Весь его долговязый образ напоминал одного из искателей удачи из рассказов Джека Лондона.

И хотя я уже много раз был в походах и почти представлял с чем нам придётся столкнуться, но это же Сибирь! Байкал! Сплав на плоту по Лене! Это всё так должно быть романтично, так красиво, что я не удержался и решил выпендриться. Я упросил матушку сшить мне костюм из холста. Это я сейчас понимаю, как же было нужно любить своих детей, чтобы выполнять такие их прихоти. Мама сшила мне из светлого холста расклешённые брюки, длинную рубашку с широким воротником и даже холщовую широкополую панаму. Вид у меня в этом костюме был просто ковбойский. Что я буду делать в тайге во всём этом великолепии, я пока не задумывался.

Спасательных жилетов в магазинах мы не могли купить, зато там мы могли приобрести резиновые надувные подушечки. Туристы-водники всего союза из этих подушечек лепили себе спасательные средства. Скольких человек они спасли! Из бязи мы сшили прямоугольные мешочки, в которые вставлялись и надувались эти подушки. Между собой мешочки соединялись тесёмочками. В спортивном магазине на Литейном я купил одну маленькую подушку себе на пузо, и четыре подушки, склеенные между собой в небольшой матрасик, которые пошли на спину. Испытать свой жилет на воде до похода я не догадался. Из старого вытертого армейского одеяла матушка сшила мне спальный мешок. Он был тоненький, но легонький. Примеряла она его на мне в положении стоя…

По подготовке снаряжения к походу у нас был замечательный консультант, лучше которого даже представить нельзя было — тот самый невысокий мужичок, который нам показывал в общаге фильм про свой поход. Это был заслуженный мастер спорта по туризму, преподаватель кафедры черчения — Сергей Григорьевич Тихомиров. Он подробно рассказал нам, как строить плот, как изготовить личное снаряжение, какие продукты с собой брать. Взять каждому с собой резиновые болотные сапоги у нас не было никакой возможности из-за их большого веса. А стоять на плоту целый день в ледяной воде — перспектива была не из весёлых. Решение проблемы подбросил Сергей Григорьевич. Он подсказал, что нужно сшить чулки из детской клеёнки, проклеить полоской резины швы и поверх них надевать кеды. Он даже дал нам свои выкройки для шитья чулок и резиновых мешков вкладышей в рюкзаки-гермоупаковок.

Для централизованной закупки детской клеёнки мы снарядили в аптеку самого обаятельного — нашего красавца Серёгу. В аптеке он долго кокетничал с девчонками-продавщицами, пока не попросил у них детскую клеёнку. Узнав, что ему нужно не одну, а пятнадцать, сбежался весь женский состав аптеки. Со всех сторон из-за прилавков выглядывали любопытные девичьи мордашки, с любопытством рассматривавшие высокого и стройного «отца-героя».

И тут «герой», слегка забывшись, прокололся! Он решил прикинуть, хватит ли ему одной пелёнки на чулок и, сложив её пополам, приложил к себе... От девичьего смеха чуть не рухнули стеклянные полки витрин с лекарствами. Серёга понял, что это «провал» и попытался объяснить истинное, романтичное предназначение этих пелёнок, но было поздно. Продавщицы, стараясь не смотреть на Серёгу, быстро отоварили его. Стоило им только вновь взглянуть на него, как их переламывало смехом.

Несколько раз мы выезжали в тренировочные походы выходного дня в леса Ленинградской области. В одну из поездок на озеро под посёлком Заходское, Володька всё-таки умудрился одним топором построить небольшой плот с настоящей Саянской подгребицей (огромной уключиной для греби) и покрутиться на этом плотике на озере. За всё его упорство, рассудительность, основательность во всех делах и жизненный опыт, мы единогласно нарекли его Батей.
Мишка Серяков был единственным из нас, кто на тот момент учился на военной кафедре на начальника продовольственной службы. Его обучали нормам солдатского довольствия, учили составлять раскладку. Естественно Мишка и был нами назначен на должность завхоза группы. Мы и подумать тогда не могли, как это назначение нам всем потом аукнется.

После нескольких месяцев бесконечных сборов, шитья снаряжения, сушки сухарей, всё было готово к выходу на маршрут. За два дня до часа X мы собрались всей группой со всем снаряжением в Мишкиной комнате общежития нашего института.

Комната была доверху завалена всевозможным снаряжением и очень напоминала полярную льдину после высадки на неё спасшейся экспедиции Челюскинцев. Как остроумно заметил Серёга, здесь присутствовали как детали от самолета (камеры), пароходные детали (лопасти гребей), так и многочисленные части гужевого транспорта (верёвки и ремни).

Батя тщательно проверял всё наше личное снаряжение, распределял по рюкзакам раскладку и общественное снаряжение.

Каждый из нас должен был насушить по четыре буханки сухарей. Я, не мудрствуя лукаво попросил старшего брата Женю, который тогда служил офицером в армии под Ленинградом, достать мне армейские сухари. Женя был начальником продовольственной службы воинской части, и сухарей у него был целый склад. Раз в год часть сухарей они списывали и выбрасывали на свалку. Евгений притащил мне целый мешок засушенных до состояния камня толстых ломтей хлеба. Чтобы откусить хотя бы кусочек от этого ломтя, нужно было использовать топор или долго размачивать его в кружке с чаем. Димкина маманя — Ксения Дмитриевна — подошла к этому вопросу очень творчески и высушила хлеб в духовке газовой плиты в виде тоненьких, соленых гренок. В общаге мы выложили все заготовленные продукты и сухари на стол, который стоял посередине комнаты. Димка выложил свои гренки на стол тоже. Все попробовали Димкины гренки, потом попробовали что-то откусить и от моих брикетов. Все единогласно решили, что нужно брать Димки сухарики. По мере сборов все периодически подскакивали к столу и брали по щепотке вкусных Димкиных сухариков. Когда через два часа выяснилось, что большой мешок сухариков бесследно рассосался в пространстве, Батя принял волевое решение — берём Лёнькины сухари, на дольше хватит. И это было мудрое решение.

Трое из команды, Мишка, Серёга и Димка, уже были заядлыми курильщиками, и тут вдруг они приняли «судьбоносное» решение. Они решили в походе бросить курить! Поэтому запас курева они рассчитали таким образом, что, когда мы перевалим через Байкальский хребет — они уже бросят курить. Я пытался их всячески отговорить от этой затеи, но курильщики были уверены в своей силе воли и были едины в своей решимости оздоровиться.
Как нам удалось всё снаряжение запихать в наши брезентовые рюкзаки системы Абалакова — остаётся загадкой. Рюкзаки получились по пятьдесят-сорок пять килограмм. И тут мы вывели интересную закономерность: если в рюкзак влезло пятьдесят килограмм, то пятьдесят первый точно влезет, если влез пятьдесят первый, …

Уложенные рюкзаки мы оставили в общаге и разъехались по домам.
На завтра нас ожидал долгожданный выход на маршрут, наш отъезд и бросок в неизвестность.

Рано утром первым поездом метро мы приехали в общагу за рюкзаками. Все были в приподнято восторженном состоянии. Мы чувствовали себя почти покорителями Сибири. На трамвае мы доехали до Московского вокзала. Здесь нас ждали провожающие — родители и друзья. Провожали нас и сокурсники: Володька Емельянов, Сусанна Легченкова, а из Володькиной группы нас провожал Олег Ершов. Однокурсники с восторгом и даже завистью смотрели на нас.

И конечно провожали нас родители. Меня провожала Матушка и Отец. И хотя Отец очень переживал за меня, он ничем не выдавал своего волнения. Димку провожала мама, отец и даже бабушка.

Самое большое впечатление из провожающих на меня произвел Серёгин отец. Он внимательно оглядел всю нашу банду-команду, осмотрел наше снаряжение. Затем он не спеша залез рукой во внутренний карман пиджака и извлек толстый кошелёк. Все окружающие замерли. Он неторопливо открыл кошелёк, послюнявил палец и стал при всех отсчитывать Серёге деньги на поход — 180 рублей. Мы все с большим трудом удержались от аплодисментов. Было такое впечатление, что он до последней минуты не верил, что его не разыгрывают, и что мы действительно идем в поход на Байкал.

Мы занесли рюкзаки в купе и выскочили обратно на платформу.
Это напоминало, какую-то всеобщую эйфорию. Все смеялись, шутили, достали гитару и начали петь бравые туристские песни.
Почему-то очень ясно запомнился взгляд моей Мамы — Валентины Ефимовны. Она с таким теплом и нежностью смотрела на меня, что невольно обожгла мысль: «Нужно вернуться. Обязательно нужно вернуться, иначе она очень расстроится». Это было, наверное, сентиментально и наивно, но тогда для нас — неопытных «чайников» — этот поход был настоящим прыжком в неизвестность.
Поезд тронулся, а мы все стояли в тамбуре, пели и махали провожающим. Платформа скрылась. Мы перестали петь и несколько секунд стояли молча. Всё — поход начался.

После стольких дней непрерывных сборов и подготовки можно было на некоторое время расслабиться. Как обычно, после отправления поезда у всех разыгрался жуткий аппетит, как будто каждый из нас два часа назад дома не обедал. Мы плотно поужинали домашней снедью и рухнули на полки спать.

В Москву мы прибыли рано утром — в семь утра. Батя нас еле-еле растолкал. До нашего поезда Москва-Иркутск оставалось еще двенадцать часов. Рюкзаки в камеру хранения, а сами на Красную Площадь. До чего же хороша была Москва этим прохладным ранним утром. Солнце только поднялось над домами и залило весь город. На улицах почти никого не было: ни машин, ни людей. Будущие «покорители Сибири» гордо прошествовали по Красной Площади и нырнули в метро. Далее мы сообща отправились навещать наших тётушек: мою и Димкину. Плюхнувшись на мягкое сидение тёплого вагона метро, мы дружно заснули. Конечно, свою остановку проспали. Выскочили на следующей остановке и сели на поезд в обратную сторону. Сели, снова моментально уснули. Снова проехали свою станцию…

«Свобода сыграла с Плейшнером злую шутку» …