Это был год восемьдесят девятый-девяностый. Я работал начальником энергетического цеха.

Как-то осенью ко мне обратился начальник соседнего отдела с просьбой возглавить команду их отдела на слете и в соревнованиях по ночному ориентированию. Я не стал долго раздумывать и согласился. Команда состояла из десяти парней и девчонок двадцати двух-двадцати пяти лет. Ночную трассу со мной должен был бежать Кирилл — парень тридцати лет, имеющий разряд и приличный опыт в ориентировании.

На работу мы приехали с рюкзаками и оставили их в камере хранения. После работы, загрузившись в поданные автобусы, поехали на слёт, который должен был проходить на реке Рощинка недалеко от посёлка Рощино.

В автобусе Кирилл познакомил меня со своей маленькой четырехлетней дочкой Ксюшей.

Ксюша была очаровательной, черноглазой девчушкой. Она почти всё время молчала и только внимательно наблюдала за всем происходящим из-под длинной чёлки своих тёмных волос.

На мой вопрос, почему не поехала их мама, Кирилл тихонько рассказал, что мамы у них нет. Оказывается, мама их загуляла и стала вести «аморальный образ жизни». Кирилл с ней развёлся и ему удалось отсудить дочку. В те времена такое решение суда было довольно большой редкостью.

Теперь он воспитывал Ксюшу один.

Приехали мы на место слёта поздно. Уже смеркалось. Моросил мелкий противный дождь, было прохладно, градусов семь тепла.

Пришли на место слёта. Разбили лагерь, скинули рюкзаки. Мы с Кириллом быстро переоделись в спортивные костюмы, нацепили выданные нам для ориентирования нагрудные номера, взяли фонарики и подошли к молодежи. Они сидели на рюкзаках и курили.

— Ребята! Так, в рюкзаке у меня котлы, топор, палатка, раскладка. Разведите быстро костер, поставьте палатку, накормите и уложите спать Ксюшу. Всё поняли?! Ну, мы побежали.

И мы убежали на трассу.

Такой ночной трассы я ещё никогда не бегал. Эти горе-судьи додумались проложить трассу ориентирования не где-нибудь, а на линии Маннергейма, да ещё и ночную!

Тут началась настоящая коррида. Нужно понимать, что представляла собой линия Маннергейма. Это разветвлённая система окопов, колючей проволоки, гранитных противотанковых надолбов. Часть колючей проволоки всё ещё висела на подгнивших столбах, часть намертво вросла в стволы, ставших уже большими сосен.

Один из бежавших перед нами парней на полном ходу влетел грудью в колючую проволоку. Было такое впечатление, что его подстрелили из крупнокалиберного ружья. Ноги подлетели резко вверх, и он всей спиной грохнулся о землю. Мы подбежали к нему. Штормовка и рубашка были разорваны в клочья, грудь и лицо сильно ободраны. Мы осмотрели его. Ничего, не смертельно. Второй парень, его напарник, сказал, что они, наверное, потихоньку пойдут к финишу. А мы с Кириллом ломанулись, как лоси, дальше через лес, проваливаясь в окопы, воронки и обдираясь о колючую проволоку.

Прибежали на точку. Контрольного пункта (КП) нет. Бегаем кругами — нет КП. Шарим фонариками в кромешной тьме. Кроме нас здесь же крутится еще несколько ориентировщиков. Я сел на поваленное дерево перевести дух. Случайно посветил назад за собой. На дне ямы был КП. Он представлял собой лист ватмана формата А0 с красной полосой поперек. Мы отметилась и побежали дальше.

Я зазевался и сходу влетел в авиационную воронку с огромным клубком колючей проволоки. Разодрал всю ногу до крови. Штанина висела ленточками. Делать нечего. Разорвал майку на ленточки. Кирилл помог забинтовать ногу. Побежали дальше.

Трассу мы проходили плохо. Уже заканчивались контрольные сроки. Мы трусцой семенили по тропинке, под моросящим дождем в сторону финиша.

— Кирилл? Ты за Ксюшу не волнуешься? Как она там? — спросил я.

Ответ меня несколько озадачил.

— Ничего, не пропадёт, у нее ложка есть.

Прибежали на финиш. Контрольные сроки уже вышли, но половины ориентировщиков ещё не было. Треть, получив травмы, сошла с трассы. Ну что ж, мы оказались не самыми последними, и то неплохо.

С трудом в темноте нашли свой лагерь. Боже мой! А лагеря-то и нет. Эти «чайники» сидят в полной темноте у еле дымящего костерка. Палатки не поставили, ужин не приготовили, хряпнули водочки, съели по бутерброду и сидят. А самое главное — Ксюшки нигде нет!

Как я рассвирепел! Как я на них кричал! Только Кирилл удержал меня от рукоприкладства.

— Где девочка?

— А она посидела и ушла куда-то, — был ответ.

Ночь, дождь, температура плюс пять. Очень захотелось их просто убить. Всех.

Кирилл снова повис у меня на руке.

— Давай палатку поставим и переоденемся, а то на нас сухой нитки нет, — неожиданно для меня предложил он.

— Да ты что! — удивился я, — бежим Ксюшу искать!

— Ничего с ней не случится, не пропадёт, — был ответ.

Его спокойствие передалось и мне. Мы быстро поставили палатку, переоделись в сухое. Наши обалдуи после урока русской словесности специального назначения уже где-то нашли сухие дрова, раскочегарили костер и поставили котелки. Мы с Кириллом пошли искать Ксюшу.

По лесу то тут, то там на расстоянии тридцати-пятидесяти метров друг от друга горели костры, звенели гитары.

Подходим к одному костру.

— Девочку видели?

— Нет.

К другому костру.

— Девочку видели?

— Да, была девочка. Села у костра в руках ложка. Спрашиваем: есть хочешь? Да. Поела и ушла.

Мы дальше. Обошли десяток костров. Четыре команды из десяти нам сказали.

— Да девочка с ложкой была, поела и ушла.

Заходим в очередной лагерь.

— Да девочка с ложкой была, поела и сидела у костра с нами, песни слушала. Потом мы на неё ватник большой надели.

— Ну так куда же она потом пошла?

— Да вроде никуда она и не уходила. Да вот же она, под ёлкой спит.

Под пологом огромной разлапистой ели, среди извивающихся чешуйчатых, как змеи корней, лежал ватник. Казалось, что его кто-то здесь случайно оставил. И только два крошечных сапожка, торчащих из него, выдавали наличие в нём свернувшейся клубочком Ксюшки.

Мы обрадовались:

— Спасибо вам, ребята! Ватник вернём завтра.

Схватили Ксюшку в охапку и в лагерь. Закинули её в палатку, накрыли спальником. Она даже не проснулась.

Костёр полыхал во всю. Каша сварилась. Я перебинтовал ногу. Мы достали бутылку водки, гитару и пошли к костру, к этим балбесам.

Я уже на них не злился.

Мы с Кириллом попробовали наладить контакты с этой «молодёжью». Я к тому времени уже вышел из молодёжного возраста, но такой контингент встречал впервые. Это была, аморфная, ничем не интересующаяся компания. Кажется, кроме выпивки и футбола их ничего не интересовало. Они были, какие-то все — «мертворождённые». Девчонки их напоминали молодых старушек. Они не смеялись, не болтали, а безучастно смотрели на всё происходящее пустыми глазами. Мне, почему-то, их всех стало жалко.

Встали мы с Кириллом рано. Разожгли костер, стали готовить завтрак. Я на скорую руку зашил штаны тренировочного костюма. Ксюша по-хозяйски наводила порядок в палатке. Она расправила спальники, убрала всю одежду под голову.

«Молодёжь» спала.

Пока мы ели, я не удержался, и спросил Кирилла, кто научил Ксюшу ходить по лагерям с ложкой. Кирилл на мой вопрос только рассмеялся.

— Да, никто её не учил. Это уже её шестой турслёт и этот номер с ложкой как-то однажды получился у неё экспромтом, и теперь она им, при необходимости, успешно пользуется.

Мы быстро поели, накормили Ксюшу. Натянув на себя ещё мокрые тренировочные костюмы и номера, мы с Кириллом пошли на старт дневной трассы ориентирования.

Из палаток, жмурясь от солнечного света, с перекошенными, опухшими рожами выползала «молодежь».

Ксюша стояла у палатки и махала нам ручонкой.

Да, пожалуй, такая девчушка нигде в жизни не пропадёт.