И чего я так вырядился! Когда я примчался на частнике, в Пулковский аэропорт, как всегда опаздывая, выглядел я очень колоритно. Я был в длинном светлом плаще, широкополой коричневой шляпе, с гитарой и рюкзаком. Под расстегнутым плащом виднелся пиджак и ещё в придачу свитер.

Надо мной ржала вся наша группа. Ведь несмотря на поздний час, а было два часа ночи, на улице было +25. Все ребята были в белых рубашечках и в приподнятом настроении. Мой вид всех очень позабавил.

— Ротгольц! Ты куда собрался! Наверное, в поход на Северный полюс! Так ведь начало июля, льда на море нет. Тебе не дойти! Ха-ха-ха….

— Да он же турист! У него в рюкзаке, наверное, плот или байдарка! Га-га-га…

На их шуточки я только изображал улыбку Чеширского кота и вытирал струившийся по лицу пот. Портить хорошее настроение коллективу я не хотел, тем более что свою одежду они уже успели сдать в багаж до моего приезда.

Просто пять часов назад я не поленился и позвонил своей тёте в Мурманск.

Я не мог поверить своим ушам — в Мурманске +7. И это в июле месяце!

Но потом, слегка порывшись в памяти, вспомнил, как в славные школьные годы мы в походе под Кандалакшей ползли по сопке по грудь в снегу. А было это на майские праздники. Да и Кандалакша, вроде южнее Мурманска. Так что всё может быть.

Вспомнил тётю Ядю. Тётя Ядя, дама очень серьёзная и так шутить не стала бы. К тому же, внезапно пришедшая на ум пословица, что «лучше покрыться десять раз потом, чем один раз инеем», только укрепила моё решение — одеваться нужно теплее.

По телефону я успел предупредить только двоих из нашей группы, у которых были телефоны.

Нас было двенадцать. Мы были молоды, беззаботны и упруги, как баллон катамарана.

Все учились на кафедре кондиционирования воздуха Института Холодильной промышленности в специально созданной для Питерских судостроительных заводов группе судового кондиционирования.

Мы успешно окончили четвёртый курс, сдали все экзамены, зачёты и впереди у нас была производственная практика в Мурманском пароходстве на судах рыбхолфлота.

Проснулся я в самолёте от того, что мне было очень жарко, и я весь взмок. Пиджак и плащ я снял и положил в багажную полку, а вот свитер снять то ли поленился, то ли постеснялся. В полудрёме я все не мог решить для себя — снимать свитер или нет. Лень было вставать и раздеваться. Дальнейшие события согнали мой сон в одно мгновение.

Самолёт вдруг резко накренился на левое крыло. Оглядевшись, увидел, что все ребята приникли к окнам левого борта. Первая мысль была, что это они и накренили самолёт. Уяснив, что самолёт просто делает левый вираж, решил продолжить любимое дело — поспать, но передумал. Меня заинтриговало, что же они все там увидели и так внимательно рассматривают, причём в гробовой тишине. Я всё-таки встал и с большим трудом протиснувшись между ребятами, заглянул в иллюминатор.

Внизу была лесотундра. Вся в снегу.

Причем снег лежал не только на земле, но даже на деревьях!

Стюардесса объявила, что самолёт идет на посадку, и попросила всех занять свои места. Ребята молча, стараясь не глядеть на меня, заняли свои места.

Сели мы Килпъяврский аэродром. Это военный аэродром, посреди тундры. Пронизывающий ледяной ветер, который чуть не сбил нас с ног прямо на трапе, ясно дал понять — всё ребята, шуточки закончились, вы в заполярье. Надеялись, в ожидании багажа отсидеться в тёплом аэропорту, да не тут-то было. Аэропорт, который мы ожидали увидеть, представлял из себя просто самый настоящий сарай, сколоченный из почерневших досок, в щели между которыми проходила рука. Открытые большие ворота для завоза на автокаре багажа превращали его просто в аэродинамическую трубу. Мы целый час, сбившись в кучку, как пингвины на льдине, тряслись от холода в ожидании наших сумок с вещами.

Я трясся на одной частоте со всем коллективом, поскольку не мог стоять укутанным в сто одежек среди этих мелко дрожащих белорубашечников, и конечно, отдал кому-то плащ, кому-то свитер. Оставив себе пиджак, я ещё был в завидном положении, по сравнению с теми, кто был только в одной рубашке.