Я сидел, привалившись спиной к лиственнице, и тупо смотрел на огонь костра. После целого дня гребли на катамаране всё тело приятно ломило.

Пашка под гитару звонко заливался, заглушая шум порога, еврейско-казачьей песней Розенбаума.

Потом команда начала бурно обсуждать сегодняшнее прохождение порогов. Командирша зачитала всем описание прохождения реки на завтра.

Один я не принимал участия в этом празднике жизни. Мне нужно было принять непростое для себя решение.

Вопрос для меня стоял ребром: «Или я прохожу «Большие Пороги» на Оне, или я женюсь!»

Нужно было что-то выбирать. Если я не сойду, завтра с маршрута, то я опоздаю на собственную свадьбу. А я так мечтал пройти эти пороги, поснимать прохождения на кинокамеру. С другой стороны — невеста ждёт.

Я шёл капитаном катамарана, страхующего байдарки, и мысль о том, как ребята пройдут без меня пороги, не давала мне покоя, хотя я понимал, что прекрасно пройдут и без меня. И это было обидно.

Всю предыдущую часть похода я всё ещё надеялся, что мы успеем всё пройти по графику, но мы потеряли на прохождение порогов и организацию страховок больше времени, чем предполагали.

Я и не заметил, как ко мне подошла наша руководительница Лена.

Ленка была крепенькой, плотной, симпатичной блондинкой ниже среднего роста. К тому времени она уже была мастером спорта международного класса по водному слалому, и вся была преисполнена ответственностью своей роли командирши.

— Ну, Лёня, что надумал? Завтра мы проходим каньон и там будет одно единственное место, где река подходит к дороге. Другой такой возможности сойти с маршрута у тебя больше не будет. Нужно решаться.

Все у костра притихли и повернули головы в нашу сторону. Я глубоко вздохнул.

— Ну, вроде обещал, и не удобно как-то, если свадьба без жениха будет, — пробубнил я.

Все понимающе загоготали.

Утренние сборы следующего дня проходили в обычном порядке.

Нас, как обычно, разбудил звонкий гонг, отбиваемый ложкой по миске. Дежурные звали на завтрак. Мы выползли из палаток и потягиваясь побрели к реке мыться.

Всё так же алели на солнце верхушки елей, но теперь уже на другом берегу. Туман белой, полупрозрачной шалью висел над рекой. Было зябко.

Самые отчаянные даже окунулись.

Нырять в пяти-градусную воду?! Нет, я на такой подвиг с утра, не готов!

Ополоснул рожу. Ледяная вода моментально смыла последние остатки сна.

Не спеша, с удовольствием, съели макароны с тушёнкой, приготовленные дежурными.

Быстро собрали палатки, вещи. Всё это упаковали во вложенные в рюкзаки резиновые гермоупаковки.

Затем, как обычно, я стал привязывать рюкзаки капроновыми верёвками к раме катамарана. Сверху к рюкзаку привязал свой самодельный бокс с тяжелющей 16-ти миллиметровой кинокамерой. Надя ловко помогала мне. В это время Лёва подкачивал баллоны нашего супернадежного, неповоротливого катамарана с гордым именем «Хрюня». Сергей проверял крепление сидух.

Байдарочники привязывали гермоупаковки к набору своих лодок, затягивали кокпиты фартуками, надевали защитные «юбочки».

Каждый чётко знал свои обязанности и всё выполнялось молча, на полном «автопилоте».

Солнце уже поднялось над тайгой и жарило нещадно, когда мы, нацепив на себя снаряжение, заняли свои сидухи, надвинули дуги. (При коленной посадке ноги жёстко фиксируются к катамарану алюминиевыми дугами.)

Лена подала знак.

Пошла моя команда экипажу:

— Нос на струю! Траверс!

Моментально развернули нос катамарана под сорок пять градусов против течения.

Пять гребков экипажа, и мы на середине реки.

— Крутим!

Я табаню. Лёва, вывесившись всем телом за борт, почти параллельно поверхности воды, делает подтягивающий гребок и разворачивает катамаран.

Идти с Лёвой Раппопортом в одном экипаже было просто одно удовольствие. Он понимал все команды с полуслова и, если я где-то мог «накосячить», я был уверен, что Лёвочка вовремя среагирует и вовремя сделает решающий гребок.

Мы были с ним тогда одного веса, одного роста. И даже родились мы с ним в один день, только он на год пораньше. Он же — Лев, а я — Леонид, по-гречески — сын льва.

— Идём по главной струе!

Байдарки вереницей шли за нами, то и дело пропадая из вида в валах.

Это был обычный каньон с живописными скалами высотой метров восемьдесят-сто.

Пороги были простые и проходили мы их все без просмотров. Это был мой первый поход в качестве капитана катамарана. Первый день моего капитанства вышел большим комом. Мы чуть не навернулись.

Я не сразу понял, почему экипаж начинал вдруг маневрировать спонтанно, без моей команды. Только к концу второго ходового дня до меня дошло: капитан не должен молчать! Ситуация на воде меняется каждую секунду.

Экипаж находится в постоянном напряжении и неведении: видит ли капитан очередное препятствие или нет. И если капитан не подает сигнал, что видит препятствие и нужно подготовиться к очередному манёвру, начинают действовать самостоятельно. Поэтому весь сплав приходилось, не закрывая рот кричать, «читая реку».

— Слева по курсу обливник! (подводный камень) Проходим справа!

— Справа «чемодан»! (большой плоский выступающий камень).

— Нос в право, на камень. Идем полулагом! За камнем разворот!

Как только правый баллон проскакивал мимо камня, шла команда:

— Вперёд!

Катамаран попадал баллоном в суводь (обратное течение за камнем) и его разворачивало носом против течения. В такой суводи посередине реки можно стоять сколь угодно долго, поджидая на страховке другие экипажи…

За очередным поворотом на высоком берегу, мы вдруг увидели дом. Возле дома стоял автобус.

«Рейсовый!», — мелькнуло в голове, — «Сейчас уйдет! Или сейчас, или никогда!»

— Траверс к правому берегу! Чалимся! — рявкнул я.

Катамаран со всего хода ткнулся в скалистый берег. Надюшка ловко выскочила из дуг и зачалила катамаран. Я пожал Лёве и Серёге руки, чмокнул в щеку Надюшку, взвалил на спину рюкзак, на пузо бокс с кинокамерой и ломанул вверх по склону. Обливаясь потом и задыхаясь, заполз на вершину склона и скинул рюкзак.

Я обернулся на реку.

Внизу по реке, выстроившись в кильватер, шла Группа.

Я поднял в прощальном приветствии руки над головой, и тут вся Группа, как по команде вскинули над головой вёсла в прощальном приветствии.

У меня комок подступил к горлу. Ребята скрылись за поворотом. Тут я пришел в себя, развернулся и кинулся к домику. Возле почерневшего от времени небольшого, деревянного домика стоял пустой автобус ПАЗик. Я скинул возле дома рюкзак, рывком открыл дверь и влетел во внутрь. Мужики, которые находились внутри, разом шарахнулись от меня, как стая тюленей от белого медведя.

— Когда автобус пойдет? Билет, где покупать? — выпалил я.

Компания небритых, лохматых, полуодетых мужиков секунд пять, молча, ошарашено смотрела на меня, вытаращив глаза.

Тут до меня дошло, что вид у меня, наверное, не очень обычный для здешних таёжных мест. Я был в красной каске, в большом красном спас- жилете и бело-синем защитном костюме, который больше напоминал скафандр космонавта. Желто-оранжевый ящик на животе довершал «картину маслом».

Мужики переглянулись.

— Как соберёмся, так и поедем, — неопределенно как-то сказал один.

— Понял! — выпалил я и выскочил из домика.

«Странный, какой-то рейсовый автобус», — подумал я, — «но, надо срочно переодеваться, а то сейчас сварюсь заживо».

А солнце палило неимоверно.

Я подошел к рюкзаку и стал переодеваться.

Снял с себя каску, спасательный жилет, защитный костюм, стал стягивать с себя гидрокостюм. Потом перешел к шерстяной одежде, что была под гидрахой.

И тут я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Я оглянулся, но возле дома никого не было. И тут, я случайно посмотрел на окно домика.

Я даже не мог представить, что в маленьком окошке может разместиться пять небритых рож.

Мужики смотрели на мои манипуляции с таким видом, как будто видели инопланетянина, вылезающего из своей кожи.

Через полчаса мужики собрались, и мы поехали. Нас было пятеро в автобусе, не считая водителя.

Я познакомился с ребятами. Они были водителями с автобазы, которых послали по разнарядке на сельхоз работы на покос.

Я удобно расположился на заднем сидении, и мы поехали.

Мы ехали по живописнейшей долине реки Она. Дорога несколько раз выходила к обрывистым скальным берегам, и тогда открывались прекрасные виды.

Дорога отвернула от реки, и автобус понесся через лес к перевалу.

Я уже прикидывал, на какой поезд я успею и как буду покупать билет и тут…

И тут автобус свернул с основной дороги на какую-то тропинку в лес. Ветки звонко хлестали по стеклам.

«Похоже, ребята захотели в кустики. Но зачем, тогда для этого, так далеко уезжать от дороги?»

Я весь внутренне напрягся. Проехав метров сто, автобус вдруг упёрся в скалу и встал. Нехорошо засосало под ложечкой. И тут все мужики как один, молча, поворачиваются в мою сторону и внимательно, внимательно смотрят на меня. У меня от их взгляда аж спина инеем покрылась. Рука судорожно сжимала в кармане штормовки, который был на животе, рукоятку походного финского ножа.

«Похоже, вместо свадьбы будет другое мероприятие — похороны», — мелькнуло в голове.

И тут хриплый бас с первых сидений:

— Пить будешь!?

Я выдохнул воздух.

— Пить?! Пить буду!

Мужики одобрительно загудели и пришли в движение.

Из-под переднего сидения был извлечён ящик винища. Это был какой-то жуткий портвейн, которым можно было бы не только красить заборы, но и успешно травить колорадских жуков на грядках. Из закуски был хлеб и лук.

Я обреченно достал свою кружку из бокового кармана рюкзака. С пьяной компанией, лучше ехать пьяным, подумал я.

Увидев, что наравне со всеми, если не больше других, пьёт водитель автобуса, я понял, что сегодня до Абакана мы не доедем. Я стал уже прикидывать, где и как лучше разместиться в спальнике в автобусе на ночлег.

И тут, когда винище закончилось, а компания уже была на полном разогреве… мы вдруг поехали. Задним ходом, по лесу! Выехали на дорогу и покатили по лесу дальше.

Мужики, тем временем, как ни в чем не бывало на передних двух сидениях, стали играть в карты, ничуть не обращая внимания на «противоторпедный галс», которым шёл наш автобус по дороге.

Сидя на заднем сидении и вцепившись руками в стойку, которая была передо мной, я каждую секунду ожидал удара в дерево. Было такое ощущение, что водитель просто выбирает дерево потолще.

Ребята не обращали на это никакого внимания, как будто только, так и нужно ездить.

Но тут автобус выехал из леса, и мы стали поджиматься по серпантину к перевалу. Поехали мы медленнее, но теперь нас болтало от скалы до обрыва.

А падать там было куда.

Меня злость взяла. Пройти столько походов и не навернуться, а здесь из-за этих алкашей, да ещё перед свадьбой! Лариса подумает, что сбежал, обманул! Когда ещё найдут остатки автобуса на дне ущелья!

— Ребята! Разберитесь со своим водилой. Он что, водить не умеет? — не выдержал я.

Мужикам, похоже, тоже надоело, что их швыряет из стороны в сторону, мешая играть в карты.

— А действительно! Колян! Кончай фигней заниматься! Веди нормально!

— Ты что, водить разучился? — закричали ему.

— Ну что? Приссали? — был ответ.

Я вам сейчас покажу, как я не умею водить! И с этими словами он добавил газу и направил машину прямо на телеграфный столб. В последний момент у самого столба он отвернул. Потом он направился к следующему и снова в последний момент отвернул. И так он повторял раз за разом.

А если учесть, что столбы стоят на краю обрыва, аттракцион получился очень захватывающим.

— Ну, я тебе сейчас покажу! — воскликнул один «вертлявый» из пьяной компании и вдруг плюхнувшись животом на защитный кожух двигателя, который в «Пазике» находился в салоне справа от водителя, стал вырывать у него руль. При этом было видно лишь два бешено дрыгающихся сапога и попа. Автобус стало швырять от скалы до обрыва еще сильнее.

Я уже начал прикидывать, хватит ли у меня времени и сил разжать руками створки дверей, если автобус полетит вниз.

Понял, что похоже, шансов у меня нет.

Это «Шапито» продолжалось минуты две, пока старшему это всё не надоело. Он встал, перегородив своей спиной пол автобуса, взял «вертлявого» за поясной ремень, поднял его одной рукой в воздух и барахтающегося бросил на свободное сиденье. Потом он наклонился к водителю и что-то тихо и вкрадчиво сказал ему.

Жаль, что я не слышал текста. Наверное, он сильно бы пополнил мой словарный запас. Но после его слов водителя словно подменили. Он сразу же протрезвел и стал вести машину почти ровно. Синусоида с большой амплитудой, которую мы до этого выписывали по дороге, превратилась в чуть заметную змейку. Мужики продолжили игру в карты.

Я тоже успокоился, поудобнее улегся на сиденье и задремал. Какая-то внутренняя тревога заставила меня проснуться. Впереди был мост через речку. И хотя Колян уже вроде протрезвел и вел почти ровно, что-то заставило меня напрячься.

«Только бы не мимо моста!» — подумал я, и тут к своему ужасу увидел, что наш автобус несется мимо моста, через кусты по склону вниз. В лобовое стекло лупили кусты и небольшие деревца. Я уже было дернулся к двери, но тут кустарник кончился, и мы со всего маха влетели в речку и остановились. Речка оказалась очень маленькой и мелкой. Ширина её была метров пятнадцать. Вода едва доходила до середины колеса.

Тут открывается водительская дверь, и Коляна начинает выворачивать прямо в речку. Потом он попил водички из реки, его опять стошнило. И так несколько раз.

До меня не сразу дошло, что мы свернули на уже заросшую кустарником, старую дорогу с бродом. Видимо, она была знакома Коляну ещё за долго до того, как здесь построили мост. Колян уже совсем пришел в себя и дальше вёл машину уже просто прекрасно.

Не доезжая до Абакана, к нам даже подсел гаишник и они с водителем очень весело и мило болтали.

Я тепло попрощался с мужиками и побежал на вокзал. Я не мог стоять в очереди за билетом с рюкзаком, который весил килограмм сорок, поэтому попросил одну молодую женщину с ребенком, сидящую на скамейке, присмотреть за ним. Вернувшись, я поблагодарил женщину за услугу. В ответ она меня несколько ошарашила:

— А тут ваш друг приходил.

— Какой друг?!

— Такой худенький, в штормовке. Он сказал, что вы просили его принести вам рюкзак.

— Ну и …?

— А он, почему-то подергал, подергал рюкзак, потом развернулся и быстро ушел.

Странный у вас какой-то друг.

— Мадам! Спасибо Вам, конечно, большое, но друзей здесь моих нет. А тем более таких, которые не могут поднять рюкзак.

Нужно было видеть ее глаза. Кажется, до нее дошло.

Дальнейшую дорогу помню плохо. Все три дня беспробудно спал на верхней полке. Приехал я вовремя — за день до свадьбы. Думал, что все потрясения по дороге под венец уже позади. Но самое большое потрясение меня ждало в метро на станции Технологический институт. Здесь я встречался со своей невестой. Когда я увидел свою рыжую суженную, я чуть не сполз спиной по мраморной стене. В своем голубом, воздушном платье с «осиной» талией и копной выгоревших, ярко рыжих волос — она была очаровательна! Она смущенно улыбалась, глядя то на меня, то в пол. Но лицо!!! Это было не лицо, а сплошная, большая рыжая ВЕСНУШКА! Лариса успела отдохнуть в Ялте, и солнышко сделало свое чёрное дело. Я тоже, конечно, был «не подарочек», исхудавший на восемь килограмм и чёрный, как негр. Но отступать было уже поздно и некуда.

К сожалению, через три месяца и её веснушки, и мой загар отмылись. И теперь каждую весну, вот уже более тридцати лет я с нетерпение жду их появления.

И они, к счастью, снова и снова появляются.