Это случилось в мае 1984 года. Мы с моим другом и напарником Левой Раппопортом тренировались в составе нашей команды спортклуба «Молния» на Лосевском пороге. Тренировались на «Нулевых валах» на входе в порог.

Это самые простые валики на пороге и поэтому, наверное, и называются — «Нулевые». А может еще и потому, что для их прохождения нужен почти нулевой опыт.

Хотя мы уже имели опыт байдарочных походов, но тренировались по-настоящему, впервые.

Потренировавшись на валах полтора часа, команда пошла тренироваться на нижнюю часть порога, но мы с Лёвой решили остаться и «отшлифовать» упражнение.

С Лёвой мы представляли, наверное, красочное зрелище. Два здоровых, кудрявых кабана, оба ростом по 182 сантиметра, по 95 кило весом. Один Лев, другой Леонид. По иронии судьбы, даже день рождения у нас с ним был в один день.

Байда была у нас под стать нам. Это был широкоскулый, тяжёлый и неповоротливый, двухместный «Салют».

Мы отрабатывали на валу траверс струи.

Для того, чтобы совершить этот манёвр, необходимо выставив нос лодки под углом против течения, откренить лодку, подставив днище под струю и грести изо всех сил.

Откренить широченный «Салют», а тем более перевернуть его, было делом не простым. Но на третьем заходе мы так усердно откренивали лодку, что нам это полностью удалось.

Мы с Лёвой кильнулись.

Кильнулись, как последние чайники. И это было не удивительно, поскольку, на тот момент мы ими и были.

Очутившись в холодной воде в первый же момент, у меня перехватило дыхание. Кроме спасательных жилетов и тренировочных костюмов на нас ничего не было. Про гидрокостюмы мы тогда могли только мечтать.

Вынырнув, на поверхность мы с Лёвой по всем правилам туристической науки, которой нас с ним обоих обучали в школе инструкторов, стали заниматься самоспасом.

Лодку мы удерживали в перевёрнутом положении, поскольку остававшийся в ней воздух прекрасно удерживал её на плаву. Если бы мы стали ставить её на киль в пороге, она просто зачерпнула бы воду и утонула.

Лёва повис на носу лодки, удерживая её в перевернутом состоянии, а я стал заползать на неё с кормы, как нас учили.

Забравшись, я начал усиленно грести к правому берегу, ведь до него было всего четыре метра. Но это была наша грубейшая ошибка, характерная для всех «чайников» в Лосево. Хотя до левого берега было метров сорок, но выгребать нужно было именно туда.

Нас со свистом несло вдоль правого берега.

Ошибку поняли слишком поздно, когда увидели стремительно приближающийся чёрный, блестящий и пульсирующей бугор, перекатывающейся через Жандарм воды.

Жандарм — это единственный крупный на всём пороге валун под железнодорожным мостом, размером с автомобиль Жигули. Вода с рёвом перелетала через него, образуя за собой пенный водоворот — так называемую «бочку».

Нас несло прямо на Жандарм.

Я моментально представил, как Лёва сейчас полетит через Жандарм, а сверху его накроет лодкой и мной. С большой вероятностью, я мог остаться без напарника и байдарки, да ещё и перед самым походом!

Я соскочил с кормы в воду. Тут я моментально осознал, что спас жилет меня на поверхности не очень-то и держит. Я плохо затянул «подпругу» — лямку жилета, идущую между ног, и поэтому он всплыл, а я слегка погрузился в воду до «перископной глубины». То есть над водой возвышались только мои глаза и каска.

Я задрал голову, чтобы вдохнуть воздух и со всей силой толкнул лодку влево на струю, в сторону от камня.

В тот момент я, конечно, не подумал про закон физики, по которому меня с такой же силой кинуло в противоположную сторону.

Прямёхонько на Жандарм.

Я мертвой хваткой вцепился в своё весло, усвоив, что потерять весло в пороге — позор для водника.

Последнее, что я видел, это была летящая на меня пенная «бочка».

Я только успел набрать полные легкие воздуха и задержать дыхание.

Потом темнота. Я открыл глаза под водой, но единственное, что увидел, это бешено несущиеся мимо меня в серой мгле, пузырьки воздуха.

С веслом наперевес я представлял из себя большой пропеллер. Поток меня бешено крутил и тянул вниз.

В этот момент случилось совсем непредвиденное.

С меня сорвало тренировочные штаны!

Это была катастрофа, поскольку под ними ничего не было…Вообще!

В эти выходные я забыл плавки дома. Решив, что всё равно попа будет мокрой, я надел треники на мокрое тело. Резинка на штанах оказалась старой и засохшей, как верёвка. Пришлось вытянуть часть резинки и затянуть её мёртвым узлом. Вернусь — разрежу, подумал я. Все равно резинку надо менять. И вот эта резинка предательски лопнула, и штаны поползли вниз.

Я моментально представил, как я «элегантно» выхожу на берег в спас жилете с веслом и без штанов. После этого в Лосево мне можно было бы уже не появляться. Я бы сразу же стал одной из лосевских легенд-анекдотов.

Ещё не закончилась борьба за жизнь, как началась ещё борьба и за штаны.

Я изо всех сил растопырил ноги носками в разные стороны. При этом штаны струей воды раздуло между ног большим сачком. Поток воды бил в этот сачок, и он, как трал тащил меня по дну. Меня крутило, как волчок и било ногами о камни на дне.

Я даже о том, что пора бы и подышать, думать забыл.

В голове у меня крутилась только одна идиотская мысль: «Только бы за паровоз не зацепиться!»

Одна из старых Лосевских легенда гласила, что где-то в пороге под мостом, лежит паровоз, который попал в порог во время войны, когда мост взорвали. Это потом выяснилось, что паровоз этот давно достали. Но я-то тогда этого не знал!

Меня протащило под водой метров восемьдесят.

Когда поток перестал прижимать меня ко дну, спас жилет выкинул меня на поверхность.

Вылетел из воды я, наверное, на метр, по пояс. В глаза ударил яркий свет. Я был уже в озере. Вынырнул рядом с мирно плывущим каячником.

Он так шарахался от меня, что от неожиданности, чуть не перевернулся.

— Ты это, это, откуда?! — только и смог выдавить он из себя.

— Да кильнулись мы. Будь человеком, подбрось до берега, — быстро протараторил я.

Вода была 12-14°С, и с развивающимися на струе без штанов конечностями долго быть как-то не хотелось. Тем более, что штаны в качестве подводного паруса работали исправно, и меня неумолимо несло на середину озера.

— Нет проблем! Цепляйся, — сказал каячник и, сделав ловкий гребок веслом, развернул каяк и подставил мне корму. Все пластиковые каяки оборудованы на корме веревочкой петлей для его переноски. Вот в эту петлю я с вожделением и запустил руку.

Каячник изо всех сил стал молотить веслами к берегу. Видимо, ему уже не раз приходилось участвовать в подобной спасаловке, но такие тяжёлые клиенты ему, видимо, ещё не попадались. Свести ноги я не мог из опасения потерять штаны, и струя сносила нас всё дальше и дальше в озеро.

Надо отдать должное каячнику, он греб изо всех сил. Только периодически переставал грести, поворачивал удивлённое лицо и внимательно смотрел в мою сторону, не понимая, что происходит.

От заданного им вопроса, я чуть не захлебнулся.

— Слушай, друг! А ты часом байдарку за собой по дну на верёвке не тащишь?!

Объяснять сложившуюся ситуацию я по этическим соображениям не стал.

— Нет, нет, всё нормально. Я просто очень тяжёлый.

В конце концов, после пяти минут упорной гребли, ему удалось уйти со струи и подтащить меня к берегу. Почувствовав под ногами дно, я поблагодарил своего спасителя, отцепился от его лодки и сказал, что дальше я сам выберусь.

Прежде, чем выйти на берег мне предстояло еще выяснить, что же осталось от моих штанов. Достаточно ли осталось в них ткани, чтобы прикрыть пикантные места.

Подтянув наверх штаны, вернее то, что от них осталось, стал себя ощупывать. Слава богу, спереди и сзади больших прорех не было. Одна штанина была разорвана на ленточки. Видимо, при перевороте я зацепился за что-то в байде.

Пришлось завязывать штаны узлом на боку. Только после этого я вышел на берег.

И тут меня как громом ударило.

Боже мой! А где же Лёва?

Ни его, ни байдарки не было видно.

Я кинулся к железнодорожному мосту, чтобы перейти на другой берег к нашему лагерю. Но не тут-то было! Как назло, на той стороне моста стояла тетка-охранница моста, да ещё с винтовкой образца 1897 года.

Я попытался что-то ей объяснить, но она злобно кричала на меня, махала руками и угрожающе щёлкала затвором винтовки. Очень неприятный звук.

Я, конечно, знал, что у неё не должно быть патронов, но чем чёрт не шутит в такой день. И я решил ещё раз не испытывать судьбу. Вдруг у неё один патрон в обойме с войны затерялся.

Я кинулся к шоссейному мосту.

Маленький экскурс во времени. В то время подходы к шоссейному и железнодорожному мосту охранялись и были оцеплены колючей проволокой в радиусе 20 метров.

Мало этого, мосты как стратегические объекты нельзя было снимать ни на фото, ни на кинокамеру. Поэтому во время соревнований охранники периодически кидались то за одним оператором, то за другим. Они отнимали камеры и засвечивали плёнки. Это было очень редко и скорее всего для проформы, но раза три я такие сцены наблюдал.

Когда же мне приспичило снимать фильм о Лосевском пороге, мне пришлось ехать за разрешением в Приозерское ГУВД. У меня было письмо от киностудии, поэтому, к моему удивлению, мне сразу подписали разрешение.

Я не удержался, и спросил капитана, для чего охраняют эти мосты и почему нельзя их снимать, ведь с космоса уже можно разглядеть каждую заклепку на них. Капитана мой вопрос ничуть не смутил. Одним движением руки он вытянул с полки какую-то папку, открыл её на нужном месте.

— Вот, — показал он мне, — на основании этого приказа.

— Простите, — совсем обнаглев, спросил я, — а чей приказ и какого года!?

— Как чей? — искренне удивился капитан, — Приказ ОГПУ от 1939 года!

Я до сих пор жалею, что не смог снять копию с этого раритета. Ксероксов тогда не было.

Но вернёмся к событиям в Лосево.

Я побежал через кусты и колючую проволоку, через какие-то огороды и канавы к шоссейному мосту. Перебежал шоссейный мост и рванул к лагерю.

Я задыхался. Одной рукой придерживал всё время сползающие останки штанов, а в другой мёртвой хваткой держал весло.

Уже когда я бежал под аркой старого, сложенного из огромных гранитных глыб финского моста, я, к своей радости, увидел мокрого Лёвочку, бегущего мне навстречу с веслом в руке.

Мы обнялись с ним, как будто не виделись много лет.

Лёвочке тоже досталось. По основной струе его унесло на середину озера. Лодку он не бросил. До берега метров триста. К счастью, мимо проплывала парочка еще одних юных чайников. Они только что купили новенький «Таймень» и первый раз вышли на воду. Увидев перевернутую байду, они подплыли к ней. Когда из-за лодки появилась Лёвина голова в каске, они чуть не выпали за борт от неожиданности.

— Ребятки, — попросил Лёва, — отлейте меня!

— Что? — только выдавили они из себя. Лёва посмотрел на них оценивая ситуацию.

— Так, всё понял. Я сам всё сделаю, только, пожалуйста, не шевелитесь.

С этими словами он закинул нос перевернутой байды на борт «Тайменя» совершенно обалдевших ребят. Затем он полностью затащил перевернутый «Салют» поперек их «Тайменя» и, покачав его, слил воду из лодки. Часть воды, попала ребятам в «Таймень». Слив воду, Лёва перевернул лодку на ровный киль... и стащил с «Тайменя».

Затем он заполз с воды через корму в лодку. Лева обернулся, чтобы поблагодарить ребят за помощь, и только тут обнаружил, что они сидели с открытыми ртами, держали вёсла в руках на уровни груди и находились полностью в коматозном состоянии.

Помахав ребятам на прощание рукой, Лёва изо всех сил погрёб к берегу. Успешно дойдя до берега, он тут же бросается искать меня.

Опрос зрителей показал, что многие видели, как я перелетал с веслом через «Жандарма», но как я вынырнул, никто не видел.

К счастью, мы быстро нашли друг друга, не успев переполошить всё Лосево.

Вечером у костра вся команда покатывалась от хохота от нашего рассказа о борьбе со стихией за портки.

Каждый день соревнований и тренировок в Лосево переворачивается до сотни байдарок.

И мы с Лёвой после этого случая ещё много раз переворачивались, но первый раз так и остался самым незабываемым.

Треньки ещё долго мне служили (уйдя в заслуженную отставку) — тряпкой для протирания байдарки.