Мы бодро собирали катамараны, когда в нашем лагере появились три хмурых парня. Лица их были черны от загара, а экипировка — фирменные поношенные пуховки и трикони на ногах — сразу же выдавала в них опытных альпинистов. Они молча, не поздоровавшись, обошли весь лагерь, потом подошли к Юре Коликову и спросили, кто из нас руководитель. Юра показал в сторону Ильи.
Наш руководитель Илья Сорокин был высок, плечист и белокур. Ему было 27 лет. В поход он взял с собой свою маленькую, симпатичную жену Иришку. Иришка была уже далеко не новичком в водных походах. Для Ильи это было первое серьезное руководство, и он старался держаться солидно.
Альпинисты подошли к Илье. Я тоже подошел.
— Здравствуйте! Мы из контрольно-спасательной службы. У нас ЧП. Четверо наших альпинистов попали под лавину. Все группы мы снимаем на спасательные работы. Мы хотим и вас снять на спасательные работы на лавине.
Это происходило в 1985г в нашем очередном майском водном походе.
В этот раз мы собирались сплавиться по реке Зеленчук, что на северном Кавказе в Карачаево-Черкессии.
Наша группа из 14-ти человек поездом добралась до города Невинномыска, и оттуда на рейсовом автобусе мы доехали до верховьев Зеленчука.
Как обычно, поставили лагерь на зелёной лужайке на берегу реки и начали собирать катамараны. Долину реки окружали невысокие отроги гор, покрытые как густым мехом, тёмно-зелёным хвойным лесом. За склонами возвышались, маня своей первозданной белизной, вершины гор.
Утром я проснулся от того, что почувствовал, что-то тяжелое и мокрое лежит на мне. Как черепаха из панциря, высовываю свою голову из тёплого спальника. Всё понятно — палатка лежит на нас. То, что мокрая, понятно — дождь идёт. Но что же она такая тяжёлая, неужели снег? Выползли и ахнули. Вокруг белая пустыня. Всё в снегу: и берега, и деревья.
Начали откапывать вещи. Хорошо, что походы по Кавказу приучили нас убирать всё до единого винтика в палатку.
Рамы катамаранов укладывались одна на одну и связывались верёвкой, конец которой привязывался или к стойке палатки, или даже кому нибудь к ноге.
Мы давно усвоили, что тырить всё, что плохо лежит — это древняя народная традиция на Кавказе. Местные ребята могли прийти в лагерь и начать ходить между палатками. Потом «невзначай» засунуть за пазуху какие-нибудь отрезки алюминиевых трубок — часть набора катамарана. Для чего им нужны были эти трубочки, не понятно. Но если подойти к ним и попросить вернуть — спокойно возвращали.
За год до этих событий, когда мы сплавлялись по Кадори, нам рассказали ребята из соседней группы, что они привязали чалку своего лежащего возле палатки надувного плота к её стойке. Когда у них ночью палатка рухнула, они тут же все выскочили наружу. Четыре «джигита», подняв на плечи плот, медленно и печально, как будто они несут гроб друга, осуществляли вынос тела плота. Когда их окликнули, они очень удивились.
— А-а-а! Это ваше! А мы и не знали! — и медленно удалились.
Впрочем, тырить — это традиция, характерная для всех регионов нашей бескрайней Родины, но только здесь, на Кавказе, умеют делать это так красиво, открыто и с достоинством.
Мы рассчитывали, что снег быстро растает. Похожая ситуация была у меня на Риони, за два года до этого. Так оно и произошло. Через несколько часов под моросящим дождиком весь снег растаял.
Мы уже почти полностью собрали рамы наших катамаранов и собирались приступить к подвязке баллонов, когда подошли эти трое парней из КСС. Вот вкратце, что они рассказали про ЧП на склоне.
Подробности были таковы: группа из четырех опытнейших альпинистов мастеров спорта, с которыми была еще девушка перворазрядница, делали траверс склона. Здесь они допустили для мастеров непростительную ошибку. Мало того, что они своими следами «подрезали» снег на склоне, но они ещё встали лагерем прямо на этом склоне. Видимо, они очень устали. Ночью началось потепление, и пошла лавина. Девчонка лежала в ногах у выхода. К счастью для неё, палатка порвалась, и её катапультировало наружу. Она единственная спаслась.
Илья от такого заявления удивлённо вскинул брови, и на его красивом лице проявилась детская растерянность.
— Мы горной КСС не подчиняемся, у нас своя КСС.
Я извинился перед ребятами из КСС и оттащил Илью в сторону. Мы с ним в течение двух минут обсудили ситуацию и тут же вернулись к спасателям.
— Ребята, мы готовы вам помочь, но нам не очень понятно, что мы будем делать на леднике без снаряжения. У нас только водное снаряжение: штормовки, гидрокостюмы, туристские ботинки, кеды. Тёплого белья, пуховок, триконей и «кошек» у нас нет. Через день работы на леднике вам придётся спасать уже нас. Если вы можете обеспечить нас снаряжением, мы готовы подключиться к спасательным работам.
Теперь была очередь альпинистов взять тайм-аут. Они отошли в сторону и несколько минут тихо совещались. Потом один из них подошёл к нам.
— Счастливого вам пути ребята. Будьте осторожны.
Мы действительно при всем желании, вряд ли смогли бы им помочь в поисковых работах. Опыта работы в горах на снежном склоне у большинства участников нашей группы не было.
На следующее утро мы загрузили катамараны и должны были начать сплав, но была маленькая загвоздка. В тот год в реке было очень низкая вода. Учитывая то, что на катамаране нас было по пять человек, безаварийно, не продрав баллоны нам было не пройти. Нужно было разгрузить катамараны, а для этого было необходимо отправить «матросов» — пятых членов экипажа, с частью багажа — в объезд первых порогов.
Через некоторое время нам удалось тормознуть армейский кунг (машина для перевозки людей) с какими-то хмурыми ребятами в штормовках.
Они согласились подвезти наших «матросов» — двух девчат — Элеонору и Иришку, с частью наших рюкзаков до следующего поселка.
Вода действительно оказалась очень низкой, но мы успешно, не повредив баллоны, проползли на брюхе первые пороги-перекаты. Дальше река принимала несколько мелких притоков, становилась глубже и полноводнее. У поселка Архыз возле груды наших рюкзаков нас с нетерпением ждали наши девчонки. Машина давно уехала. Они были какие-то непривычно тихие. Мы быстро загрузили рюкзаки на катамаран и привязали их к раме. Затем усадили по центру катамаранов девчонок и продолжили сплав. После часового перехода мы зачалились возле большой поляны рядом с турбазой и стали распаковываться.
Девочки рассказали, как они доехали. Иришке нашлось место на боковой лавке, а Элеонора уселась на мешки, лежащие посередине кунга. Наша гречаночка Элеонора Улизко, как человек гиперкоммуникабельный, тут же стала расспрашивать ребят, кто они и что они.
— Ребята, а вы откуда?
— Мы из Новокузнецка.
— А вы что, альпинисты?
— Ну да, альпинисты.
— А здесь вы что, в походе?
— Теперь нет.
— А что же вы здесь делали? — всё не унималась со своими расспросами Элеонора.
— Трупы собирали, — устало сказал парень, которому эта болтовня уже порядком надоела.
— И много собрали? — всё кокетничала Элеонора.
— Нет, только один.
— И где же он?
— Да ты на нём сидишь!
Элеонора подпрыгнула так, что чуть не пробила крышу кунга.
Она действительно уселась на завернутое в брезент тело погибшего альпиниста.
Мы посочувствовали Элеонорочке, пережившей такое нервное потрясение, и начали ставить лагерь.
И тут-то выяснилось, что нет одного из моих двух рюкзаков, где у меня была вся одежда, документы, деньги, рем-набор с инструментами для катамарана, мешок с крупами, а самое главное — чистые кинопленки для камеры. Я остался, в чём был. А на мне было надеты рваные шерстяные рейтузы, рваный тонкий свитер, поверх этого гидрокостюм. Поверх гидрокостюма был надет защитный костюм. Спас жилет и каска завершали всю «картину маслом».
Понятно, что спасатели, а это была группа из Новосибирска, увезли рюкзак не умышленно. Рюкзаков у меня было два. Один, ярко-оранжевый самодельный рюкзак на 120литров, который я сам шил из капрона, был с общественным снаряжением и палаткой, а второй, системы Абалакова, был с личными вещами. Вот его-то ребята и увезли случайно. Тем более что у них у всех были точно такие же рюкзаки.
Мы сами были виноваты. Так обрадовались, что поймали машину, что даже не удосужились сосчитать количество загружаемых и разгруженных рюкзаков.
Обсудив ситуацию с командиром, я решил догнать эту группу на рейсовом автобусе и вызволить рюкзак.
Это если мне повезёт, и они не уедут на поезде из Невинномысска раньше, чем я их догоню.
Мой давний приятель и член моего экипажа Юрка Коликов вызвался сопровождать меня. Юрка — стройный и жилистый брюнет, выше среднего роста с тоненькими Дартаньянскими усиками на улыбчивом лице.
— Лёня! Ты не расстраивайся! Мир не без добрых людей! Догоним мы твой рюкзак!
Ну что же, вдвоём веселее. Группа должна была нас ждать возле туристской базы, но для начала мне пришлось раздеть половину группы, чтобы подобрать себе комплект, более или менее цивильной одежды. Илья дал мне свою зеленую пуховку, кто-то дал ботинки, кто-то рейтузы. Штанов на мою «корму», по понятным причинам, не нашлось.
Мы плюхнулись в рейсовый автобус, и Юрка тут же уснул, положив голову мне на плечо. В начале маршрута, когда мы ехали к верховьям реки, я как обычно всю дорогу проспал.
Теперь же я с огромным удовольствием любовался живописнейшей дорогой. Вырубленная в скале виде бесконечной узкой полки дорога бешено змеилась вдоль берега реки, повторяя каждую складку склона. Слева над дорогой нависали поросшие лесом и кустарником скалы, а справа дорога почти отвесно обрывалась к покрытой белыми барашками реке. А сколько адреналина получаешь, наблюдая как наш автобус разъезжается со встречными машинами — на катамаране в пороге столько не получишь. Особенно захватывало дух, когда на полном ходу из-за очередной скалы вылетал какой-нибудь грузовик.
Я посмотрел на Юрика и невольно стал улыбаться. Его лохматая башка всё время спадала с моего плеча и её периодически приходилось водворять на место.
Я вдруг вспомнил, как Юрочка в прошлом году на соревнованиях по водному слалому повеселил всё Лосево и «прославил» нашу команду.
…Судейская коллегия во главе с моим бывшим тренером Владимиром Водолажским уже не знала что бы ещё такого придумать весёленького, кроме обычного прохождения ворот в пороге. И вот какое соревнование они нам придумали.
На катамаран усаживалось, кроме четырех членов экипажа, ещё два пассажира. В пороге нужно было перевернуть катамаран, а затем снова поставить его на киль. После этого нужно было пристать к берегу и высадить двух пассажиров. Один оставался на месте, а другой бежал с «морковкой» — спасательной веревкой, уложенной в капроновый продолговатый мешок оранжевого цвета и вставал на страховку под мост. Первый пассажир — пловец, заходил в воду и плыл по порогу на спас-жилете. Второй — страхующий, должен был точно бросить ему спасательный конец и вытащить пловца на берег. Катамаран тем временем проскакивал за мост и чалился чуть ниже финиша. Как только страхующий вытаскивал пловца на берег, катамаран финишировал. Если страхующий промахивался, то катамаран выскакивал на струю, хватал пловца и уже после этого финишировал.
Мы всё отрепетировали на озере. Переворачивали катамаран мы за несколько секунд — это было просто. Обратно перевернуть — тоже просто. Самое сложное было вшестером в спасательных жилетах быстро забраться на катамаран. А если учесть, что на всё про всё есть только 25-30 секунд, пока течение порога несёт катамаран между шоссейным и железнодорожными мостами, то задача была не из простых. В раме пять поперечных перекладин, которые вместе с баллонами образуют четыре квадрата-просвета. Каждый из экипажа знал в какой квадрат он должен был спрыгнуть перед переворотом и через какой забираться обратно на катамаран из воды.
Катамаран я сшил из очень прочной и толстой ткани (какую добыл), поэтому катамаран получился довольно тяжелым и мощным. Быстро залезть на него всей командой не получалось. Мы замеряли время, но в норматив никак не укладывались. По всем расчетам нас должно было унести в озеро. Решили немного схитрить.
СТАРТ! Мы проскакиваем под шоссейным мостом. Даю команду:
— Нос влево! На лифт! — несколько сильных дружных гребков, и мы влетаем в суводь. Это обратное течение возле левого берега называется «лифтом».
— Все в воду! — по этой команде все, кроме меня и Ромы, спрыгивают между баллонами и держатся за раму. Мы с Ромкой разворачиваемся на сидухах лицом к соседнему баллону и цепляемся ступнями ног за поперечные трубы набора.
— Крутим! — мы с Ромой откидываемся всем телом назад, опрокидываем на себя катамаран и уходим под воду. Экипаж оказывается с наружной стороны баллона. Мы с Ромой выныриваем и залезаем на перевёрнутый катамаран, садимся на баллоны, цепляемся ногами за раму
— Крутим! — опрокидываем катамаран обратно на ровный киль.
Оказываюсь под водой. Пытаюсь всплыть, но мой «квадрат» занят, чей-то ж… попой. При этом она неимоверно сучит ногами и лупит меня кедами по каске. Пришлось терпеливо ждать, когда клиент выберется, а потом уже всплывать.
— Чалимся! — подходим к берегу, высаживаем Ника Галя (Галь — это его фамилия) — «пловца» и Юрочку Коликова — «спасателя». Юра бежит с «морковкой» под железнодорожный мост и встаёт на страховку возле большого камня, почти напротив трибуны со зрителями. Зрители криками подбадривают нас.
Мы на катамаране проскакиваем за мост и чалимся ниже финиша по течению.
Ник заходит в воду и плывёт по струе.
Мы все напряглись, ожидая развязки.
Юрочка бросает «морковку». Оранжевый страховочный мешок летит, как ракета, за которой тянется, как шлейф вылетающая из него верёвка. Верёвка ложится в воду в полуметре от плеча Ника.
Схватил? YES! — Ник победно поднимает над головой руку с зажатой в кулаке верёвкой. Всё.
— Финишируем! — мы срываемся вперёд к финишу, но что это!
Юрочка встал за большим камнем и уперся в него коленями, вместо того, чтобы упереться в него ступней. Он конечно знал, что будет рывок, но не предполагал, что рывок будет таким мощным.
Мы только увидели, как Юрочка делает в воздухе на высоте метров трех двойное сальто через голову и уходит в воду. Ник с верёвкой в руках со свистом пролетает мимо нас в озеро.
— Ловим второго! Нос на струю! — мы с остервенением вылетаем на струю и хватаем Юрку за спасжилет.
— Веревку держишь?!
— Да, вот она!
— Финишируем! — изо всех сил лопатим к финишу. Со стороны — это просто картина Репина «Приплыли!»
Сзади на раме висит и развевается Юрочка, а Ника тем временем волочится за нами на верёвке и полощется в ледяной воде на струе в озере. Катамаран медленно доходит до транспаранта «Финиш». Но финиширование засчитывается по последнему. И мы под дружный гогот, улюлюканье и свист всех зрителей Лосево, дружно затягиваем Ника на верёвке в створ финиша.
Занавес! Бурные овации и крики «Бис!»
И тут в мегафоне слышится зычный голос главного судьи — Водолажского:
— Да, такого финиширования Лосево ещё не видело!..
Проснулись мы, когда автобус остановился и нас стали из него выпроваживать. На улице было темно и прохладно.
Это был посёлок Зеленчук. До Невинномысска было еще километров 150. На наш вопрос, когда автобус поедет дальше, нам объяснили, что ночью автобусы по горной дороге не ходят, и следующий будет в 9 часов утра. Я очень расстроился. Мы зашли на автовокзал. Там уже разместилась на скамейках и на полу группа туристов из Москвы. Мы понуро сидели на подоконнике. Вдруг Юра вскочил с подоконника
— Лёнька! Они же ещё труп должны в морг сдать! — громко воскликнул он.
В зале возникла гробовая тишина. Все обернулись в нашу сторону и ошарашено смотрели на нас. Тишина была такая, что было слышно, как жужжит под потолком возле лампочки проснувшаяся жирная весенняя муха. Юрка посмотрел по сторонам, откашлялся, одёрнул штормовку и бросив мне — «Пошли» — быстро зашагал к выходу в город. Через секунду, придя в себя, я ринулся за ним. Зал молча, проводил нас взглядом. Мы выскочили в город.
— Юра, я не понял твою мысль. Причём здесь труп!
— Ну как ты не понимаешь! — затараторил Юрка.
— Они не могут сразу же уехать, не сдав труп в морг. Они не успеют сегодня на ночной поезд. Их можно тормознуть.
— Но как?!
— Как, как, милицией! Пошли в ментовку и пусть они позвонят своим в Невинномысск и заберут у них твой рюкзак!
— Юрка! Это гениально! Пошли в милицию!
Мы огляделись по сторонам. В городе было темно, как у негра подмышкой. Только где-то вдалеке светился свет у дверей какого-то заведения.
— Мужик! Где тут милиция? — окликнули мы выскочившего из темноты щуплого мужичка. Он ошарашено посмотрел на нас, махнул рукой куда-то в темноту и тут же исчез в этой темноте.
Фонарика у нас с собой, к сожалению, не было.
Мы вздохнули и шагнули в темноту. Когда мы отошли метров сто от освещенного входа в автовокзал, наши глаза стали привыкать, и мы почти стали разбирать дорогу. Нащупывая перед собой ногой дорогу, мы потихоньку двигались по аллее к центру городка.
Тут мы поняли, что несмотря на полную темноту, городок гуляет на полную катушку. Ведь было 9 мая! Народ с криками вываливался из освещённых дверей кабаков. То здесь, то там на освещённых пятачках, под фонарями завязывались драки. И посреди всего этого «буйства жизни» мы с Юриком, как партизаны в тылу врага, крались по темной аллее к отделению милиции.
Центральная площадь, где находилась милиция, была освещена тусклыми фонарями. Уже был первый час ночи, но у входа в отделение стояла какая-то возбужденно галдящая толпа в кепках.
Они что-то бурно обсуждали, размахивая руками. Мы бочком, бочком, и пробрались внутрь.
В отделении находилось два лейтенанта и капитан. На что я сразу же обратил внимание: два милиционера были русские и один — черкес.
В обезьяннике за решеткой сидел заросший чёрной щетиной, всклокоченный мужик лет тридцати. Было видно, что он крестьянин, человек от земли. Одет он был в выцветшем, потертом ватнике и кирзовых разбитых сапогах. В руках он мял просаленную кепку.
Взгляд у него был тяжёлый, исподлобья. Но руки! На коленях у него лежали два огромных, чёрных, жилистых кулака, похожих на кувалды.
Капитан обратил на нас внимание.
— Ну что, студенты, что у вас стряслось?? — он почему-то решил, что мы из стройотряда. Я сбивчиво объяснил ситуацию.
— Да, ситуация! — протянул капитан, почёсывая обратной стороной шариковой ручки затылок.
— А документы у вас хоть какие-то есть?
Хорошо, что Юрка догадался взять с собой паспорт. Капитан посмотрел его.
— Ленинградские! Понятно, — протянул он.
— Попробуем что-нибудь придумать. Связь-то телефонная у нас сейчас не работает — камнепадом провода оборвало. Обещали дня через два восстановить, — как бы оправдываясь, сообщил он нам. — Нужно с Никитченко как-то связаться. О! — он резко развернулся в сторону соседнего кабинета.
— Мухаммед Замахерович! — Похоже ему очень нравилось называть его по имени-отчеству, — заводи свой рояль, давно, что-то ты на нем не играл. Нужно в Невинномысск телегу отстучать.
Из маленького соседнего кабинета выскочил маленький шустрый лейтенант. Он подошел к деревянному секретеру, похожему на клавесин, который стоял в дальнем углу у окна. Он снял фанерованный ящик — верхнюю крышку — и перед нами открылись кнопки, клавиши и лампочки.
Мы с Юркой стояли, вытянув шеи и открыв рты. До этого мы ещё ни разу не видели телетайп. Мухаммед включил какой-то тумблер. Аппарат загудел и зажужжал, как кофеварка.
— Я готов, — поудобнее устроившись на табуретке, отрапортовал Мухаммед.
— Так, печатай: вас беспокоит дежурный зеленчукского ОВД, кто на проводе?
Телетайп застучал, запрыгал и загрохотал, как штамповочная машина. Мухаммед, беззвучно шевеля губами, вдумчиво и старательно стал стучать по клавишам одним пальцем.
— Пом деж ткач. К нам за помощью обратились группа туристов из Ленинграда с просьбой о том, что у них ошибочно забрали рюкзак с документами на имя Ротгольц Леонид Андреевич 1954 г. рождения и выехали из Архыза 3.05.85. года 17.10 в город Невинномысск рейсовым автобусом на ж.д. вокзал или на авто вокзал. Просим вас срочно связаться с этими вокзалами, в положительном случае рюкзак сдайте дежурному по вокзалу и сообщите в наш адрес.
подписал начальник зеленчукского ОВД Агеев С.Г.
передал Нахушев
принял ткач
Телетайп прекратил свои конвульсивные дёрганья и затих.
— Всё! Отослал! — Лейтенант повернул к нам своё улыбающееся лицо.
— Ну что, — сказал капитан, — теперь надо ждать!
Чтобы как-то скоротать время, я завел разговор с капитаном.
— Товарищ Капитан, а за что вы этого парня задержали?
— Да, грохнул он тут сегодня одного.
— Как грохнул?!
— Как, как, кулаком в лоб!
— И что, насмерть?
— Да не совсем.
— Как не совсем?
— Да, жив он ещё вроде, но похоже ненадолго.
Вот, что рассказал капитан:
— Парень — пастух, пасёт в горах овец. В Зеленчук спустился за хлебом и куревом. Пошёл в магазин. Праздник. В магазине большая очередь. Он, как все, стоит в очереди. Тут припёрся местный «авторитет», кабан под 140 кг, и конечно без очереди. Парень сделал ему замечание. Авторитет возник. Началась перебранка, потом началась потасовка. Короче, пастух дал авторитету в «репу» своим кулаком-кувалдой. У авторитета кровоизлияние в мозг, сейчас он лежит в коме в реанимационном отделении городской больницы, которая находится через дорогу.
— А что это за толпа возле отделения?
— А, это братва и родственники. Они требуют выдать им парня. Хочется надеяться, что этот идиот всё же выживет.
Мы ещё о чем-то долго говорили, и тут вдруг в отделение заходит человек в белом халате и белой шапочке. Это оказался главный врач местной больницы. Главному врачу было лет пятьдесят. У него был очень усталый и расстроенный вид. Космы седых волос выбивались из-под его белой шапочки.
Меня несколько удивило, что врач разгуливает в стерильной одежде по улице.
— Ну что, Кузьмич, чем нас порадуешь? — спросил его капитан.
— Да, ничем я Вас не порадую. Я ничего не могу сделать. Тут нужен нейрохирург, нужна срочная трепанация черепа. А я простой хирург, да и оборудования у меня специального нет. Нужно вертолет срочно вызывать из Невинномысска, а то он до утра, похоже, не дотянет.
— Кузьмич! Какой тебе вертолет ночью! Они-то и днём летать боятся. Нужно утра дожидаться. Я им уже сообщил.
— Ну, не знаю, я сделал всё, что мог. Учтите, эти у дверей уже скоро закипят, а если узнают, что он помер, это добром не кончится.
Врач удалился, а капитан на минуту задумался, смотря в пол. Потом он встрепенулся:
— Так, Сергей, входную дверь. Мухаммед — этого в камеру, а я раздам оружие!
Тут, же от «сонного царства» не осталось и следа. Всё задвигалось и загрохотало.
Сергей побежал вниз по ступенькам и закрыл на замок входную дверь — чик.
Затем он с лязгом открыл одну из камер в соседней комнате, открыл обезьянник, быстро вывел парня и затолкал его в камеру.
Грохнула стальная дверь, и лязгнул замок камеры — джих-тых!
Потом лязгнул замок двери коридора, где были камеры — тых!
И в довершение громыхнул замок металлической решётки поверх этой двери — джых.
В этот момент капитан, с жутким скрипом и лязгом открыл металлический шкаф с пистолетами, стал доставать ПМ-ы и обоймы к ним и раскладывать их на столе. Затем деловито вставил обойму на место и передернул затвор, досылая патрон.
Про нас они, похоже, вообще забыли. Мы с Юрой, совершенно пришибленные и ошарашенные происходящим, этим лязгом железа и беготней, глазами размером с юбилейный рубль, вжавшись в стену, смотрели на всё происходящее. В какой- то момент мне уже показалось, что и нам сейчас начнут выдавать оружие.
После того, как капитан вложил пистолет в кобуру, он глубоко, облегченно вздохнул и немного успокоился.
Я не выдержал и высунулся из-за угла со своим дурацким вопросом:
— Товарищ капитан, что, всё так серьёзно? Что, действительно может быть штурм?!
Капитан помрачнел.
— Тут… может быть ВСЁ! А что же мне с вами-то делать?
И тут, как в ответ на его вопрос, в углу загрохотал и запрыгал телетайп. Медленно выполз лист, и аппарат затих. Мухаммед подскочил к аппарату и прочел вслух.
— Дежурному зеленчукского ГОВД. Невинномысск; рюкзак найден и находится в автоматической камере хранения железнодорожного вокзала. Обратитесь дежурному по вокзалу и вам скажут номер ячейки.
и.о. начальника невинномысского ГОВД
м.-р милиции Никитченко
прд. ткач
Все облегченно вздохнули.
Вдруг телетайп снова запрыгал.
— Спросите у них где находятся документы, на вокзале делают опись, а документов не могут найти.
— Мухаммед, передайте им, пожалуйста, — попросил я, — документы в нагрудном кармане в штанах бордового цвета.
— Ну, слава богу, — сказал капитан, — вот что, ребята, шуруйте-ка вы как можно быстрее отсюда, а то на чужом пиру похмельем — вещь хреновая.
Мы с Юркой от всей души поблагодарили всех за помощь, после чего Сергей выпустил нас через чёрный ход отделения милиции.
Как мы крались в темноте до автовокзала, я помню плохо.
На автовокзале царил полумрак. Верхний свет был выключен, и лишь тусклая лампочка горела возле входа.
Посередине зала было целое «Лежбище котиков». Туристы из Москвы в спальниках ровным ковром покрывали пол.
Юрка стал пристраиваться на подоконнике, а я недолго думая устроился на полу между двумя туристками, предварительно немного растолкав их. Пригревшись между двумя такими грелками, я моментально уснул.
Спал я, как убитый. Проснулся от громкого объявления по трансляции. Открыл глаза.
Я лежал один-одинёшенек на полу посредине зала ожидания автовокзала под шерстяным солдатским одеялом. Вокруг на скамейках сидели прилично одетые люди с вещами, ожидая своих автобусов.
Я глазами поискал Юрку. Он, свернувшись калачиком, так и спал на холодном подоконнике. Даже громкие объявления по вокзалу не смогли его разбудить.
Выяснилось, что туристы из Москвы давно уже уехали, и сердобольная дежурная по вокзалу укрыла меня одеялом. Я растолкал Юрку. Мы решили, что он едет к команде на базу, а я еду за рюкзаком в Невинномысск.
На следующем рейсовом автобусе я за несколько часов добрался до Невинномысска, пошел в отделение милиции при вокзале.
Милиционеры меня вначале немного расстроили.
— А документов мы в рюкзаке так и не нашли.
Я быстро распаковал рюкзак. Слава богу! Всё на месте. Просто паспорт лежал у меня в гермомешочке во внутреннем кармане самодельного комбинезона из капрона.
Я поблагодарил милиционеров, попросил передать благодарность капитану Агееву из Зеленчукского ОВД и собирался уже уходить.
— Вы что, один приехали? — вдруг спросил меня капитан.
— А что, кто-то еще нужен? — удивился я.
— Парень, а как же ты рюкзак один потащишь? Мы его сюда вдвоем в отделение еле затащили.
Пришлось провести «показательные выступления». Я подошёл к рюкзаку, чуть присел, взялся за лямки. Разгибая ноги, а затем уже и спину, рванул рюкзак вверх, и резко выбрасывая вперед ногу, ставлю его себе на колено. Верхняя часть туловища резко проворачивается, и плечо четко влетает под лямку. Колено убирается и рюкзак уже на спине.
— Да, не хило! — протянул сержант, — и долго ты этот номер отрабатывал?
— Нет, совсем не долго, всего пятнадцать лет.
Дружный хохот всего отделения проводил меня.
Ещё раз поблагодарил их за помощь и поспешил на автобусную остановку.
Я вернулся на базу, где меня с нетерпением ждала команда. Маршрут продолжился.
Дальше всё прошло, как по нотам.
Порог, просмотр, страховка, прохождение, порог, просмотр, и т. д.
В один из дней сплава мы сделали интересную экскурсию на РАТАН-600. РАТАН — это Радиотелескоп Академии наук диаметром 600 метров.
Ребята, обслуживающие телескоп, встретили нас очень радушно, выделили нам одного из своих, в качестве экскурсовода.
Телескоп представлял собой поле, на котором по радиусу на рельсах были установлены поворотные алюминиевые плиты-антенны высотой по 4-6 метров. Плиты меняли свой угол наклона за счет сложной гидравлики.
Мы с Юркой снялись в своих защитных костюмах на фоне фокусирующего устройства РАТАНА, которое похоже на блестящую летающую тарелку. Изображали из себя космонавтов, вернувшихся из космоса.
Потом, после похода, я тайком показывал знакомым, это фото. «Советский Шаттл — первые испытания». Показывал до тех пор, пока одна из девушек меня не спросила: «А что же это вы, господа космонавты, так в кедах в космос и летаете?»
Недалеко от РАТАНА посетили раскопки одной из первых христианских церквей 14 века. Археолог с чёрными мозолистыми руками в выцветшей штормовке увлеченно и самозабвенно рассказывал нам о работе экспедиции.
Запомнился каменный джигит. Каменных баб я видел раньше, но каменных джигитов — впервые. Было чётко видно, что он стоит в бурке, в одной руке он держит рог (наверное, с вином), а другой держится за рукоятку кинжала.
Река неслась в красивейшем ущелье. Скальные гребни, чередующиеся с зелеными, треугольными вставками леса, напоминали гигантские когти дракона, вцепившиеся в хрусталь горной реки.
Река Зеленчук — четвертой категории сложности (всего их пять), но для катамаранов она относительно не сложная — греби, да не зевай. Вот для байдарок эта река, действительно интересная.
Для транспортировки своей 16-ти миллиметровой кинокамеры «Красногорск» и съёмки фильма прямо с катамарана я изготовил из пенопласта, стеклоткани и эпоксидной смолы герметичный бокс. Бокс имел два смотровых окошка, через которые можно было снимать и наводить кинокамеру. А также имел внешнюю пусковую кнопку и кольцо - чеку, как у гранаты. Кинокамера заводилась (она работала от пружины), взводилась чека, к кольцу чеки привязывалась веревка, камера укладывалась в бокс, и крышка закрывалась на замки-зажимы. Из бокса можно было снимать в пороге как прямо с рук, нажимая пусковую кнопку, так и просто привязав бокс к раме катамарана. В пороге, перед интересным участком Элеонорочка по моей команде дёргала веревку, привязанную к чеке, и камера начинала снимать. Завода хватало на 45 секунд. Таким образом, удалось снять несколько удачных кадров.
По мере нашего сплава горы, между которыми была зажата река, становились все ниже и ниже, а снежные вершины всё меньше и меньше.
Затем река вырвалась на равнину. Местами она разбивалась на мелкие рукава и очень трудно было определить, где главное русло и в какую протоку идти. Если в протоке вода стояла высоко, и течение слабее, чем в соседней, то туда лучше всего было не соваться — там, скорее всего, завал.
Не забываемое зрелище, когда река, как по туннелю нас несла через лес. Катамаран, как торпеда, нёс нас на огромной скорости мимо кустов и деревьев.
Поход, как всё интересное и приятное, к сожалению, очень быстро закончился, осталось только проявить и напечатать фотопленки, проявить и смонтировать фильм, написать отчёт о походе, а потом его иногда вспоминать.
С Элеонорочкой Улизко и с Юрой Коликовым мы ещё не раз ходили в поход, а вот с Ильюшей Сорокиным больше совместных походов у нас не было.
Но через месяц после похода я случайно встретил Илью на улице. И хотя эта встреча не имеет непосредственного отношения к походу, она меня так потрясла и удивила, что я всё-таки о ней расскажу.
Илья работал начальником цеха на одном из наших химических производств города (если я не ошибаюсь, на Красном Химике). Через месяц после похода я увидел Илью на Невском проспекте, недалеко от Литейного. Я его даже не сразу же узнал. В цивильной одежде я его видел впервые. Но лицо! Я едва узнал его! Его жизнерадостное, всегда немного самодовольное лицо, было сейчас серого цвета. Я тормознул его и оттащил за рукав к стене.
— Илья! Это ты! Я тебя еле узнал. Ты здоров? Что с тобой случилось?
Было видно, что он даже обрадовался нашей встрече.
— Лёня! У меня крупные неприятности на работе.
— Илюша, насколько крупные. Что у тебя приключилось?
— Лёня, настолько крупные неприятности, что я сейчас иду с допроса!
— Откуда!?
— Откуда, откуда, с допроса в Большом Доме!
— Боже мой! Илюша! Что же ты такого жуткого натворил, что тебя
ТУДА вызывали!
— Лёня! У меня платина пропала.
— Слушай, и много пропало?
Илья сглотнул слюну. У него видимо так пересохло во рту, что он не мог ничего выговорить. Он только показал мне два пальца.
— Что два грамма?!
Илья отрицательно замотал головой.
— Что два килограмма?!!
Илья опять отрицательно замотал головой. Потом он совладал с собой, сделал глотательное движение и вдруг тихо так сказал:
— У меня пропало две тонны платины.
— Илюша! Я не ослышался? Две тонны платины!!! — он утвердительно замотал головой.
— Но таких количеств не бывает! У нас во всей стране, наверное, всего тонн десять!
— Лёня, меня в цеху есть каталитические колонны для крекинга нефти. В них в качестве катализатора внутри были стопкой сложены сетки из платины. Один раз в три года необходимо разбирать колонны, осуществлять внутреннюю чистку и восстановление футеровки. Мы разобрали колонны, вынули сетки и поставили их к стене, утром приходим, а их нет! Через полчаса люди из «органов» уже были в цеху.
— А почему же вы их не спрятали?
— Да потому, что в цеху кроме меня и технолога никто не знал, что они платиновые!
Они были серого цвета, как нержавейка.
— И что же теперь?
— Что, что. Мне, как материально-ответственному, восемь лет светит. Так ТАМ сказали.
— Илья! Ты главное не падай духом. Может быть, это даже не плохо, что так много пропало.
— Лёня! Да что ж ты такое говоришь! Что же тут может быть хорошего! Мне восемь лет светит, а ты говоришь, даже не плохо! — чуть уже не плача сказал Илья.
— Илья, ты не горячись, сам прикинь. Если бы у тебя украли пятьдесят грамм, то кто бы этим делом занимался? Правильно — милиция. А они точно пропажу не нашли бы. Им проще было бы тебя посадить и отчитаться. Да и такое количество можно легко вывезти и реализовать. А такое количество платины, которое пропало у вас, просто так пропасть не может. Оно всё равно где-то всплывет при реализации. И то, что этим делом занялись «органы» — даже неплохо, они ребята серьёзные – эти точно найдут и доведут дело до конца. Сам подумай — две тонны стратегического металла! Да они землю рыть будут, но найдут!
Илья удивленно посмотрел на меня.
— Ты знаешь, я в таком ракурсе на это дело не смотрел!
— Илюша! Всё образуется! Мир не без добрых людей! — вдруг я почему-то вспомнил, как меня подбадривал Юрка.
— Ну ничего себе, добрые люди! Такую кражу провернуть!
— Мне, почему-то кажется, что у тебя все рассосётся! Плохие люди украли, а добрые люди найдут.
— Твои бы слова, да Богу в уши! — мне показалось, что он даже немного успокоился.
— Если что, звони мне. Кстати, мы же должны встретиться всей командой через два месяца. У меня будет к тому времени фильм готов и фотки напечатаю.
— Лёня! Спасибо, конечно за приглашение, но сам понимаешь, я вообще не знаю, что со мной завтра будет. Нужно дожить, а там видно будет.
Спустя два месяца мы встречались всей группой на квартире у Сашки, чтобы посмотреть фотографии и смонтированный фильм. Никто толком не знал, придёт ли Илья с Иришкой или нет. Все были в курсе того, что произошло у него на работе. Каков же был всеобщий восторг, когда сияющий Илья с двумя бутылками шампанского появился в дверях. Из-за его спины выглядывало счастливое личико Иришки.
— Ну же Илья! Рассказывай! Нашли?
— Ребята! Не поверите — нашли!!
— Ну, рассказывай!
— Только после второго стакана.
Вот какую потрясающую историю поведал нам Илья:
«Чекисты перетряхнули весь завод, допросили всех работников, допросили всех их родственников, допросили заводских собак и кошек. Сознались все. Но платины никто не видел. Тогда стали поминутно расписывать действия работников предприятия, кто из них, где и когда был. И всё-таки докопались.
Одному работничку транспортного цеха, а попросту — шофёру, который случайно заглянул днём в цех, очень понравилась прочная сетка, стопки которой сиротливо стояли у стеночки. Вечером, он должен был вывозить мусор с территории. Он подогнал свою грузовую машину к цеху, долго, по одной грузил сетки, сверху забросал мусором. Своему приятелю из охраны, который его выпускал, он поставил бутылку».
— Илья не томи! Где платину нашли? Куда они такое количество могли деть?
— Ребята! Вы мне не поверите, но этот кретин из платиновых сеток сделал себе забор вокруг своего занюханного садового участка в шесть соток, с какой-то хибарой посередине. В поселке, перепугав всех дачников, провели небольшую войсковую операцию по изъятию сетки. Все изъятое взвесили. Пятьдесят килограмм не хватает.
«Прочистили» память водиле, и он тут же вспомнил, что дал соседу несколько сеток под клетки для кроликов.
Мы прекрасно посидели в тот вечер, посмотрели фотографии, посмотрели мой фильм. Фильм, к сожалению, получился значительно хуже, чем я планировал. Слишком мало крупных планов, мало бытовых сцен и слишком много воды и прохождений. Ко всему прочему, у меня во второй половине похода заклинило кинокамеру — попал песок. Я разобрал её ночью при свете фонарика почти полностью, но у меня ничего не получилось, поскольку из инструментов была только одна часовая отвертка, молоток и пассатижи. Ну, в общем, что получилось, то получилось.
Спустя несколько лет, я однажды рассказал Ильюшину историю про платину в одной компании. Меня просто обсмеяли, сказав, что Илья нас ловко разыграл. С тех пор я больше никому эту историю не рассказывал.
Прошло время. Началась «Перестройка», потом «Перестрелка», потом «Перекличка», и я уже сам стал сомневаться в правдивости этой истории, как вдруг (это было уже в 1993-ем году) я читаю заметку в газете, в рубрике «Происшествия...»
… «В городе Орджоникидзе было совершено дерзкое вооруженное нападение на химическое производство по переработке нефтепродуктов.
Люди в масках, вооруженные автоматами, на автомобиле УАЗ и грузовой машине ГАЗ 66 заехали на территорию цеха и перекрыли все входы и выходы. Затем они под угрозой оружия заставили работников цеха разобрать установку и извлечь из неё применяемую в технологических целях платину. В результате с производства было похищено две тонны платины. Объявленный план «перехват» результатов не дал. По факту хищения заведено уголовное дело. Ведется следствие».
Говорят, что «история всегда повторяется дважды: один раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса». Но у нас в стране всё делается… задом на перёд. Вначале был фарс, а затем уже была трагедия.
